Лики любви

Конечно, такой визит нагнал на всех страху. Гюнтера дома не было, и испуганная мать предложила русским пройти в комнаты и убедиться самим. Обыскивать дом сержант не собирался, но посмотреть, как живут здешние бюргеры, хотелось. Тут-то и состоялась судьбоносная встреча. На втором этаже за столом сидели три молодые женщины и мальчик. Они встали, а Иван уже смотрел на Элизабет. Лизхен. Лизочку, как он её с тех пор называл. Но это уже потом, а в тот день он растерялся и быстренько выскочил из дома, успев только сказать, чтобы Гюнтер пришёл в комендатуру.

Для тех, кто наслышан, как ведут себя армии-победительницы на оккупированной территории, этот эпизод может показаться рождественской сказкой. Но бывают же и исключения. В конце концов, вся эта история — редчайшее исключение из общего правила тех времён. К тому же, как потом вспоминал Иван, «я ведь до этого девчонок не только не целовал, но даже за руку не держал».

Гюнтер явился на следующий день вещами, но документы у него были в порядке, освободился из плена по болезни, и Иван отпустил немца домой. На улице его ждали мать и младшая сестра Элизабет. На радостях захотели поблагодарить коменданта и пригласили в гости.

На пылкие чувства русского, симпатичного и незлого, Лиза ответила взаимностью. Роман бурно развивался, хоть местные и поглядывали на влюблённых с неодобрением. Они же ни от кого не прятались, вместе гуляли, часто оставались вдвоём в комнатке при комендатуре. Радовались жизни, бродили по окрестным горам, танцевали. Отцы-командиры смотрели на такое сквозь пальцы, если только дело не заходило слишком далеко. В смысле серьёзности. Единственное, что омрачало жизнь — это перспектива скорой разлуки. Потом Иван опишет это в своей книжке «Ваниляйн и Лизхен» — так ласково звучат их имена на немецкий манер:

«Я вскочил на подножку отходящего вагона и обернулся. Лиза стояла у входа на вокзал, смотрела мне вслед и неторопливо махала белым платочком.

— Обратите внимание, сколько на перроне провожающих! — сказал за моей спиной один из офицеров.

Только теперь я заметил, что по всей длине перрона стояли немецкие девушки и точно так же, как моя Лиза, махали белыми платочками».

Но этот роман, где всё всерьёз, был очень некстати. Жениться на немке тогда считалось немыслимо, и обычно такая любовь заканчивалась печально. Об этом Иван, как переводчик СМЕРШа, хорошо знал. Кто-то убегал в американскую зону, кто-то пытался затеряться в Германии, но их находили и расстреливали. Один офицер кавалерийского эскадрона спрятал свою подругу в сене для лошадей. Она доехала до Минска, а там её сняли с поезда и обвинили в шпионаже. Судьба офицера осталась неизвестной, но, думается, что и он до дому не доехал.

На прощанье Лиза сунула ему в руку записку и попросила прочитать её после отправления. Так Иван узнал, что у его подруги будет ребёнок. Девочка родилась мёртвой, а Лизе вскоре пришлось навсегда уехать из родных мест: соседи не простили любовь к врагу. Потом она стала акушеркой, приняла множество родов, но своих детей у неё больше не было.

Про Ивана не забывала и надеялась, что после смерти Сталина что-то изменится. Десять лет длилась их переписка. А в начале 1956-го Ивана вызвали куда следует, показали гору распечатанных конвертов и предложили «прекратить это безобразие: «Жениться на иностранке вы по советским законам всё равно не сможете, а вот отправиться в Магадан вполне реально. Выбирайте».

Так в Германию пошло последнее письмо из Свердловска, где Иван тогда работал. В нём «Ваниляйн» написал, что собирается жениться. Через год разрешили и браки с иностранцами, но это уже не имело значения, потому что он и вправду женился, даже дважды. Да только продержались эти семьи недолго, и даже дети не сделали их прочнее.

Но с годами именно дети, узнав грустную историю отцовской любви, стали понимать и поддерживать его. Младшая дочь, увидев как-то на его столе пожелтевшие письма, попросила отца написать книжку о любви. Так и появилась эта «Ваниляйн и Лизхен» с посвящением дочери Елене.

Лизе оставалось только смириться с утратой. Она вышла замуж и переехала жить в Люксембург. Прежней любви уже не было, а был тихий и спокойный быт. Иван же, снова оставшись один, не забывал свою Лизхен, которая, собственно, и не уходила из сердца все эти годы, но его письма оставались без ответа — там, в Хейероде, уже никого не осталось из той семьи.

Но когда книжку Ивана Николаевича прочитала сотрудница Красноярского родословного общества, знавшая автора, то взялась за дело. Через знакомых в Германии она разыскала немку. Выяснилось, что Лиза переселилась в Люксембург, она замужем, однако брак не слишком удачный. Ей позвонили и осторожно спросили, помнит ли Ивана. Элизабет ответила сразу: «Я всегда его любила и люблю сейчас».

Тлевшие все эти года чувства вспыхнули с новой силой. Многочасовые телефонные разговоры кончились тем, что Лизхен отправилась в Сибирь. Она прилетела в Красноярск весной 2005 года. И ему, и ей уже перевалило за восемьдесят, но то время, что ещё осталось, они хотели провести вместе.