Лики любви

25 апреля победного года недалеко от Торгау на Эльбе войска 1-го Украинского фронта армии СССР встретились с войсками 1-й армии США. Жизнь всегда интереснее и порой непригляднее, чем её потом описывают. Вот и «встречу на Эльбе» приукрасили. Немцы успели взорвать мост и он наполовину погрузился в воду. Поэтому для лейтенанта Билла Робертсона и сержанта Фрэнка Хаффа пробраться по разрушенному мосту, чтобы встретиться с сержантом Николаем Андреевым, было рискованной затеей. Кстати, ещё до исторической встречи Робертсона могли просто убить, потому что советские войска приняли их за немцев и открыли огонь. Наконец, лейтенант едва не угодил под трибунал, потому что ему было приказано не удаляться от штаба и к реке не выходить. Но раз уж потом всё так славно получилось, то судить его передумали.

Это историческое отступление к тому, что по мосту освобожденные невольники шли не только на восток, где их ждали не с цветами, но и на запад. Сотни русских девушек. Среди них была и Виктория Сорина.

Многим даже удалось добраться до Бельгии. Только напрасно они рассчитывали на такие вещи, как границы, защита государства, сила закона. Закон был на стороне силы, в Бельгии хозяйничали воины НКВД и отлавливали «предателей». Бельгийские власти, конечно, вели себя тихо, к Якобу Вику не допустили и посоветовали встретиться с «товарищем из Советского Союза». Вот этот товарищ и взялся опекать Викторию. На её робкое возражение, что, мол, мы любим друг друга, услышала голос родины:

— Какая, к чёрту, любовь! По тебе Колыма плачет.

Хорошо, что через неделю, показавшейся вечностью, появился Якоб с документами, дававшими право находиться в Антверпене ещё три месяца, и протянул их «товарищу». Да только время летит быстро, и накануне последнего дня появился полицейский вместе с упомянутым товарищем. Тот предупредил, что завтра — домой.

Но спасительная судьба постучала в жизнь Якоба и Вики ещё раз. Ночью знакомый священник их обвенчал, и вместо Колымы началась жизнь молодожёнов Смейтс — бельгийских подданных. Якоб открыл собственную парикмахерскую, понимал и в строительстве, благодаря чему 28-летие супруги отпраздновал в новом доме. Вика учила язык, воспитывала детей, которых вскоре было уже четверо. Первенца назвали Александр-Василий-Хендрик. В Бельгии мужчины могут носить три имени, так вот второе — в честь кубанского дедушки.

И вдобавок Виктория Васильевна стала… фламандской художницей. Дело в том, что рисовала она с детства, и кубанские земляки не сомневались, что у неё в этом смысле большое будущее. Но при чём тут фламандцы — Рубенс, Ван Дейк?.. Первое-то признание пришло в лагере, где она рисовала совсем другие сюжеты: служащим-немкам понравилось, как она делала пасхальные открытки. А ко дню рождения Якоба написала его портрет. Ту давнюю работу супруг бережно сохранил, а однажды предложил: мол, покажи свои работы в институте живописи — ты же хотела стать художницей…

Вскоре вернулась взволнованная с папкой рисунков: их посмотрели и предложили учиться.

Это было только начало. После пяти лет института — частные уроки у тамошнего мэтра. Очень недешёвые. Правда, супруг тут же нашёл выход и присмотрел жилище поскромнее. И четыре года Вика осваивала опыт фламандских мастеров кисти. В итоге — золотая медаль на вернисаже в Нью-Йорке за портрет «Старик». Потом ещё шесть лет в Королевской академии художеств. Училась, конечно, она, но возможность это делать дал ей опять-таки Якоб, взвалив на себя немалую часть домашних дел. Зато теперь Виктория Васильевна, профессор Академии художеств, занялась любимым делом, её картины знают во многих странах и охотно покупают. В общем, семья, мягко говоря, не бедствует.

А потом начались регулярные поездки в родной Хаджох. Кубанцы расспрашивали землячку о жизни, разглядывали фотографии. И радовались её счастью. Ведь золотая свадьба, которая уже позади, о чём-то говорит. Время беспристрастно проверяет наши былые решения и наказывает за ошибки. Но тут супруги ни о чём не жалеют.

Родину свою женщина никогда не предавала, и родине, наверное, выгоднее (если уж для кого-то понятнее такие категории) иметь счастливую соотечественницу в счастливой семье, чем ещё одну изломанную судьбу, оправдываясь при этом извечной присказкой: время-де было такое… Только кроме России Виктория любит и Фландрию, так же как и Якоб — Россию. И кому от этого плохо?

Шпионаж в Южной Африке

Этого шпиона, приговоренного в Южно-Африканской республике к пожизненному заключению, освобождали на самом высоком уровне: наш президент Ельцин обратился с просьбой к южноафриканскому президенту, и после десяти лет отсидки агента выпустили. Конечно, сам агент был непрост: контр-адмирал, командующий военно-морской базой и много чего передавший в Москву. Работал вместе с помощницей, любимой женой, которая тоже оказалась в тюрьме. И без его освобождения Москва не соглашалась ни восстанавливать дипломатические отношения, ни торговать.