Лики звезд

Ялик уносит их прочь. От Аваллона. Над сводчатыми, кружевными фермами. Над гладкими неподвижными озерами. Над тенистой прохладой лесов. Вдаль. В голубое небо. Чистое и невинное, словно на картинах Молли, которые она оставила где-то в прошлом. К сложенному из бревен дому, примостившемуся на берегу журчащей реки. К поляне, усеянной белыми цветами. К пурпурно-розовым бабочкам, которых Эш ловит сачком. К тишине и покою.

– Извини, что закатила истерику, – говорит Молли.

– Да ничего, – Илия устало улыбается.

Они сидят на открытой веранде, наблюдая за его дочерью.

– Знаешь, Куза, наверное, позавидовала бы тебе.

– Мне?!

– Ну да, – Молли по-детски шмыгает носом. – Она ведь только об этом и мечтала. Завести ребенка, найти мужчину и забыть обо всем, что было.

– Я знаю много людей, которые позавидовали бы ей.

– Сейчас?

– Ну, не сейчас.

– Никто не видит обратной стороны, верно?

– Не знаю. Многие вещи невозможно понять, пока не увидишь все своими глазами.

– Думаешь, я такая же чокнутая, как и Куза?

– Нет.

– Думаешь? – Молли улыбается. Потягивается, распрямляя спину. – Ты ведь кремировал жену, да?

– Откуда ты знаешь?

– И развеял ее прах здесь?

– Так она хотела.

– Значит, она все еще рядом. По крайней мере, для тебя.

– Уже нет.

– Отвык?

– Смирился.

– Это хорошо, – Молли подходит к нему со спины. Обнимает его. – Не люблю тени прошлого.

– Могу я спросить?

– Конечно.

– Дорин. Он что-то значит для тебя?

– Значил.

– А сейчас?

– Сейчас уже неважно.

Илия чувствует спиной ее грудь. Она прижимается к нему, скользит, дразнит.

– Когда мы были вместе… – говорит Молли, и он понимает, что все эти прикосновения не более чем привычка, стереотип поведения, который сейчас не значит ровным счетом ничего. – Когда мы были вместе, мне казалось, что я никогда не смогу отпустить его. Пробовала несколько раз. Заставляла себя не считать дни. Заставляла поверить, что эти отношения не нужны мне, что это только обуза на пути к вершине. Но знаешь, проходил день, другой, и без Дорина все начинало терять смысл. Даже работа. Все превращалось в рутинный нескончаемый труд, в котором нет никакого смысла. Словно часть меня осталась навсегда с ним. Наверное, у тебя было нечто подобное, когда ты потерял жену?

– Немного.

– Смотрел на Эш и заставлял себя улыбаться сквозь слезы?

– Угу.

– Вот и я так же. Только смотреть на своего ребенка и улыбаться, зная, что заботишься о нем, это нечто другое, чем смотреть на своего мужчину и улыбаться, зная, что эта улыбка делает его немного счастливее. Иногда ночами с другим мужчиной я плакала и вспоминала Дорина. Не секс с Дорином, а просто Дорина. Он улыбался мне, а я ненавидела свое тело за то, что оно возбуждается от ласк другого. Не Дорина. За то, что оно предает его. Я предаю его. И вместе с ним предаю себя. А Хак все пыхтел и пыхтел. И я не могла ни в чем обвинять его. Ведь я же ни о чем ему не говорила. А если и говорила, то давала понять, что все это в прошлом. Может быть, все дело в феромонах?

– В феромонах?

– Ну да. Как у животных, знаешь? Природа сама выбирает себе партнеров.

– А Дорин?

– Думаю, он чувствовал нечто подобное.

– Но ушел.

– Ушел, – Молли грустно улыбается. – Я бы тоже, наверное, ушла, будь у меня вместо картин ребенок. Не знаю. Или, может быть, послала все к черту, забрала ребенка и ушла к нему. Жила, отсчитывая недели, и боялась того дня, когда отношения устанут и изживут себя.

– А если бы этого не случилось?

– Все когда-нибудь заканчивается.

– Тогда зачем ждать?

– Не знаю. Хочу, наверное, подготовить себя к необходимым потерям, чтобы потом не было так больно.

– Это глупо.

– Легко так говорить, когда все уже в прошлом. А когда все это только начинается…

– Я тебе не верю.

– Не веришь, что я любила Дорина?

– Не верю, что ты боялась его потерять. Скорее, боялась того, что хочешь, чтобы это случилось.

– Может быть.

– Потому что у тебя были картины и ожидания.

– Может быть.

– А потом все рухнуло и осталось лишь то, что было по-настоящему важно.

– Или просто то, что осталось.

– Это уже не имеет значения. – Илия раскрывает ладонь, позволяя дочери посадить на нее пойманную бабочку.

– Нравится? – спрашивает Эш.

– Пойди поймай еще.

– А вы будете наблюдать за мной?

– Да.

– Как и раньше, когда была жива мама! – девочка улыбается Молли и бежит обратно на поляну.

– Знаешь, почему ушел Хак?

– Не хочу знать. – Илия смотрит на бабочку.

– Он устал.

– Эш видит в тебе мать.

– Он… Эш что?!

– Когда мы собирали вещи, чтобы приехать сюда, Эш спросила меня: кого ты мне родишь… – бабочка на его ладони раскрыла крылья. Взмахнула ими несколько раз и улетела. – Сказала, что если это будет мальчик, то ей станет легче считать его братом.

– Почему?

– Потому что она думает, раз от мамы появилась девочка, то от папы должен появиться мальчик.

– Забавно.

– Да. Забавно, – Илия вглядывается в голубые глаза Молли. – А еще Эш сказала, что ты очень похожа на ее мать.

– Поэтому ты помогаешь мне?

– Что?

– Пытаешься исправить то, что не получилось исправить с женой? – Молли наклоняется к его лицу. – Я – не она. Понимаешь?