Ликующий на небосклоне

– Нас не выпустят из города. Я должен идти на поединок. Семенхкере хитро расставил ловушки, как на зверей. У меня нет выбора. Но легко меня не одолеть. Они хотят моей крови – сперва напьются своей.

– Тогда, будь осторожен. Я совершу над тобой сильное заклинание, и буду молоться за тебя, – вздохнула Меритре.

– Не переживай, – через силу улыбнулся Амени. – Вспомни, как мы бились с хеттами. Они мускулистые, бородатые, с безумием в глазах. Душа уходила в пятки от одного их взгляда. Но мы выстояли и победили. А тут – какой-то Ахмосе… Один раз я его уже поколотил.

– Все равно, осторожней с ним, – настаивала Меритре. – На сердце не спокойно.

– Единственное, чего я боюсь, – тихо произнес Амени, – если со мной что-нибудь случиться, сможешь ли ты себя защитить?

– Обо мне не беспокойся! – она вынула из складок одежды тонкий железный кинжал – подарок Амени. – Он всегда со мной. Если с тобой произойдет беда, на острие этого клинка засверкает смерть. Никого не пощажу!

Ровная широкая дорога, мощенная белыми каменными плитами, обрывалась на границе города. За стеной деревьев, выращенных заботливыми руками прямо в скальном грунте, сразу же начиналась каменистая унылая пустыня. Серые казармы и домики камнетесов почти сливались с такими же серыми скалами. На отполированном гладком куске скалы, прямо у края пустыни, Эхнэйот приказал вырезать слова клятвы, произнесенные им перед тем, как заложить Солнечный город. Такие же памятные знаки стояли на всех дорогах, идущих в Ахйот. Каждый путник, шедший в столицу, обязан был прочесть божественные слова, лишь после этого имел право ступить на мостовую города – обители души Йота.

«Построю я в этом месте город для отца своего Йота. Не на севере, не на юге, не на западе, и не на востоке. Город должен стоять здесь, в центре земли. Я буду править в нем и не покину его, ибо на этом месте Йот послал свое знамение. Назову я город своего отца Горизонт Йота, ибо нет у него горизонта».

Амени увидел Ахмосе издалека. Юноша сидел неподвижно на гранитном валуне и угрюмо уставился в землю. Рядом с ним стояли Нетшсук и Небнуфе. Нетшсук что-то объяснял юноше. Заметив Амени, он замолчал. Ахмосе поднялся.

– Ты вызвал меня – я пришел, – сказал Амени.

Горло жгло от напитка, который ему приготовила Меритре. Она долго шептала над снадобьем из каких-то трав, затем заставила его выпить и произнести заклинание, но не воинское, а жреческое. Зачем ему жреческие заклинания? Он – воин. Но Меритре настаивала, и Амени вынужден был все сделать, как она его просила. Меритре обмакнула гусиное перышко в другую прозрачную жидкость и нарисовала какие-то символы на груди Амени и на руках. Только после всех церемоний разрешила ему отправиться на поединок.

– Я хочу с тобой драться, как воин за нанесенные мне оскорбления. Ты отнял у меня девушку, которая должна была стать моей сестрой и матерью моих детей. За это ты ответишь. На моей стороне Маат – богиня истины! Йот нас рассудит! – горячо произнес свою речь Ахмосе. Глаза его метали огненные искры. Лицо горело праведным гневом.

– Маат вряд ли понравилось, как ты пытался надругаться над Дочерью Солнца, – мрачно напомнил ему Амени. – Йот не прощает оскорбление, нанесенное его детям. За Меритре ты ответишь передо мной, перед Йотом и перед Солнечным образом Ре, под чьим покровительством находится Дочь Солнца. Ее имя Меритре – любимица Ре.

Ахмосе сразу изменился в лице. Он побледнел, и от страха его прошиб пот.

– О чем ты говоришь! Я всегда честно служил Йоту и никогда не посмел бы даже в мыслях плохо подумать о Дочери Солнца, – попытался оправдаться Ахмосе, изменившимся голосом. Весь благородный гнев куда-то улетучился.

– Ты привез ее в свой дом обманом и попытался принудить стать твоей сестрой. За такой поступок наказание – смерть! Ты предстанешь перед Великими Судьями, которые не знают пощады, и которых невозможно обмануть. Тогда твое черное сердце сожрет богиня Тоэрис.

– Довольно сражаться языками. Пора браться за оружие, – вмешался Нетшсук, заметив, как Ахмосе побледнел, и руки у него затряслись при упоминании о безжалостной Богине в образе бегемотихи, которая пожирает сердца грешников. – Драться будете на кинжалах.

– Меня вызвали, и я выбираю оружие, – возразил Амени, помня правила поединка.

Нетшсук растерялся, но лишь на краткий миг.

– Хорошо! – совладал он с собой. – Выбирай. Но только на этот раз палками биться не будете.

– Меч! – тихо сказал Амени, вынимая из-за пояса изогнутый серпом бронзовый клинок.

– И ты еще называешь себя воином? – усмехнулся Нетшсук. – Заранее знаешь, что любой пехотинец мечом владеет лучше колесничего.

Амени не мог понять, почему их хотят столкнуть на кинжалах? Как будто колесничие обучаются кинжальному бою.

– На кинжалах, – согласился Амени и отложил меч в сторону. Теперь у него в руках сверкнул кривой кушитский нож.