Ликвидатор

Девушка подумала. Потом сказала:

– Кое-кто из ваших был с нами. И на Болоте, и дальше.

– И что?

– Как ты можешь защищать эту власть? Они же… – Она задохнулась, не в силах подобрать слова…

– Давай так. Что тебе сделала власть? Конкретно?

Она зло зыркнула на меня.

– А что, надо сопротивляться, только когда сделали конкретно что-то лично тебе?

– Я полагаю, что надо сопротивляться чему-то конкретному. Точнее – кому-то конкретному. Вот вы воюете против государства. А государство – это кто?

Она пожала плечиками:

– Менты. Прокуроры.

Я рассмеялся. Искренне, хотя и не прекращая следить за тем, что происходит в комнате.

– Менты? Я тебя умоляю. Кто они такие? Часть из них – еще мальчишки, из какого-нибудь депрессивного сельского района, которым иного хода в жизни нет, вот они и поступают на ментов, потому что на юрфак им не поступить. А тут и форма, и степуха какая-никакая, и трудоустройство. Чего с ними воевать, они сами всего боятся. Часть – это такие б… на которых клеймо ставить некуда. Для них ксива – как волшебная палочка, а должность – способ стать миллионером к сорока. Если до того не посадят. Государство – да срать они на него хотели. Есть и правильные… только мало их. Не терпит их система. В прокуратуре то же самое. Так с кем ты борешься?

…

– Я скажу кое-что про тех, кто борется с государством. Большинство из них – просто бздуны. Понимаешь – воевать с государством безопасно и в то же время относительно круто. У нас в обществе обиженку всякую любят. Как же – от государства пострадал. Хотя на том же Болоте, когда вас дубинками дуплили, я бы тоже дубинку взял да приложился пару раз. Чтобы дурь выбить. А вот бороться с ресторатором Ахмедом, который кафешку купил и там точку сделал, или таджиком Абидуллой, который соседнюю квартиру купил, и теперь в подъезде от нариков не протолкаться, – это совсем другие расклады. Это же надо конкретно что-то делать. Собираться, обсуждать, заявы писать, идти их относить, участкового пинать. А тот же Абидулла нариков может нанять – они тебе машину спалят, а то и нож в брюхо. Это тебе не с государством воевать, тут конкретно подставляешься. Свою любимую пятую точку.

Девица захлебнулась от возмущения.

– Да… как ты можешь? Ты что, не знаешь, сколько политзаключенных по тюрягам сидит? Тебе сказать?

– Ну да, конечно. Одних с дозой поймали. Других – еще с чем. А ты хоть представляешь примерно, сколько наших, русских, в земле лежит? Кого в Чечне или Дагестане тихо кончили. Кто во время КТО [41]

лег. Кого на родной улице тихо ножом пырнули. Кто без вести пропал. Хоть представляешь? Нас без ножа режут – а вы х…ей занимаетесь…

– Мы вообще-то тоже боремся.

Я зевнул.

– Ага. Заметил. Ты мне еще скажи, что государство виновато в том, что по всей стране «чехи» неприкаянные гуляют.

– А что – не так?!

– Не так. Во-первых, принцип пролетарского интернационализма, терпимости и толерантности никто не отменял. А он, между прочим, гласит: собака – друг человека. Во-вторых, государство сейчас ничуть не хуже окружающих. В чем-то даже лучше. Не разрешает кучей ипстись, как на Западе, и гомикам ходу не дает. Это уже плюс. Второе – это не государство виновато в том, что на улицах беспредел. Это мы сами. Когда на кого-то из нас наезжают – мы в сторонку, в сторонку и побыстрее домой. Пока и на нас не кинулись. Пока так будет – будет беспредел. А вы еще и масло в огонь подливаете. Ваш Удальцов готов с любым вахом целоваться, лишь бы в жилу. Думаешь, никто ваши мысли не просек, детка? Да на лице написано. Эта власть слишком сильная и устойчивая. Ее не сменить. Тогда надо идти на союз с любой мразью, с любым вахом, с любым сепаратистом, с любой гнидой, только бы сковырнуть власть или сделать ее неустойчивой. А дальше уже и самим за власть побороться – против вчерашних союзников. Только не получится так, солнце мое. Почему – выйди пройдись по улице. Ты думаешь, вот все эти таджики, узбеки, «чехи» – на твои ноги пялятся и что думают? О дружбе народов или о том, как тебя на хор поставить, а потом в зиндан?! Сама себе ответь на вопрос. И пойми, с кем ты, что ты и за что ты.

– Да пошел ты!

В дверях она столкнулась с Питоном. Едва не сшибла его, прорвалась в комнату. Ничего, пусть подумает. Пусть все подумают. Эти антифашники в последнее время думать все-таки стали. Потому что, когда днем борешься за мир во всем мире, а вечером получаешь по репе от упоротых и готовых на подвиги джигитов, ощущаешь некую… когнитивную диссоциацию. Если на клетке со слоном написано: лев – не верь очам своим.

– Политинформацию провела?

– Ага.

– И как?

– Убеждения те же. У тебя что?

– Пока немного. Контора похоронная, которой ты интересуешься, под крышей Сафара Мирзаева. Хотя владелец там русский.

– Еще что? Где основной движняк?

– Рынок. Покровка. Сейчас это основная точка после того, как зачистили Черкизон. Хавала там, оттуда же идет финансирование.

– Подробнее есть?

– Не сегодня.