Лилея

- Король Людовик родился в день, что назывался тогда в народе Днем Черных Крестов, - продолжил меж тем господин де Роскоф. - По городам ходили тогда покаянные процессии, алтари убирались в черное. Верно, то была память о каком-нибудь море, коль скоро сей обычай обветшал, когда самое бедствие забылось. Многие усмотрели после в том признак, что Крестовому походу короля не суждено было закончится удачею. И все ж для нас он прежде всего святой крестоносец.

Нелли, честно говоря, хотела б уже послушать о Франциске Первом, поди и о сем венценосце свекор знал немало занятного. Но очень похоже было, что их спутников занимал нынче только король Людовик Девятый.

- Последний крестоносец, - с горечью молвил де Ларошжаклен. - Зачем ушли те времена, зачем начались иные?

- Царица Небесная! - Параша, уж отравившаяся от дурноты, как попала на берег, вдруг сломя голову побежала вперед, присела на землю так стремительно, что сперва показалось, будто споткнулась.

- Чего там у тебя? - окликнула Катя.

Параша не ответила.

Ничего особо любопытного, меж тем, она и не нашла. Перед нею пробивался из земли какой-то цветочек, самого невзрачного виду. Может редкий какой, нужный для целительства? Нету, вовсе ничего подобного! Приглядевшись, Нелли узнала лилею, да не какую нито особенную, а из тех, что и в Кленовом Злате росли в избытке. Как раз перед ихо отъездом так же пробивались сии цветки на Елениных клумбах.

- Можно б преподнести сей цветок мадам де Роскоф, да только на нем и бутон-то не вызрел, - де Лекур, тем не менее, протянул было к цветку руку.

- Куда?! - Параша со всей силы хлопнула молодого дворянина по руке.

- Парашка, да укачало тебя, что ль вовсе? - возмутилась Нелли. - Нашла диво, чтоб из-за него драться! Заурядная лилея.

- Да подумай ты головою, - в голосе Параши было нечто, основательно похожее на страх. - Лето к августу клонится, где ж такое видано, чтоб из земли цветы пёрли?

- Не признак ли сие Скончания Дней? - усмехнулся де Ларошжаклен. - Времена года, говорят, при них перемешаются.

- Не умею сказать, - голос господина де Роскофа сделался напряжен. - Оставим сей цвет его странной судьбе и проследует дале. Время не ждет.

Следующий цветок приметил уже Ан Анку. Был он чуть больше и начинал понемногу раскрывать лепестки. Лепестки были прозрачно белы и пахли весною, пробуждением Натуры. Но даже и забывши, что на носу август, все одно нельзя было не дивиться. Очень уж необычно глядел царственный цветок в окружении льнущих к земле сирых мелкоцветов.

Неохотно, словно жалея расстаться с диковинкою, путники двинулись вперед.

Третий крин приметила уже Нелли, хоть и была средь подруг самой неприметливой. Но на сей раз она не отрывала глаз от земли, не в силах воспрепятствовать себе предаваться несуразному гаданию: будет еще один цветок или нет? И он явился, еще даже не цветок, а наливающийся бутон в комьях неосыпавшейся грязи.

- Он же вылез едва, а уж цвести собрался, - встревожено шептала под нос Параша. - Право слово, последние времена и есть.

- Довольно красивые последние времена, - отозвалась Нелли.

- Нет, сие не есть Скончание Дней. - Голос господина де Роскофа прерывался от волнения. - Быть может… Во всяком случае, коли мы встретим еще один цветок, предположенье мое окажется верным.

Четвертый цветок увидал Ларошжаклен. Шагах в двадцати от предыдущего, он цвел вовсю. Но первым к благоуханному крину подошел господин де Роскоф.

- Дети мои, - теперь он был спокоен. - Перед нами шли друзья. Быть может мы их нагоним, путь здесь один, шуанский путь. Перед нами шли друзья, и они были не одни. Возблагодарим Господа.

Господин де Роскоф снял шляпу и преклонил колено. То же сделали Ларошжаклен, Ан Анку и Лекур. Недоумевая, подруги переглянулись и также опустились на колени. Сколь странно было сие под открытым небом, на продуваемой ветрами пустоши, пред цветком лилеи!

- Te Deum laudamus; te Dominum confitemur, - запел господин де Роскоф.

- Te aeternum Patrem omnis terra veneratur, - отозвались трое молодых мужчин.

- Tibi omnes Angeli, tibi Caeli, Exaudi, et universae Potestates!

- Tibi Cherubim et Seraphim incessabili voce proclamant: Sanctus, Sanctus, Sanctus, Dominus Deus Sabaoth!

- Pleni sunt caeli et terra majestate gloriae tuae! - голос господина де Роскофа казался сильным и молодым.

- Te gloriosus Apostolorum chorus

Te Prophetarum laudabilis numerus! - подхватил на сей раз один Ан Анку, едва господин де Роскоф смолк.

- Te Martirum candidatus laudat exercitus, - отвечали Лекур и Ларошжаклен.

- Te per orbem terrarum sancta confitetur Ecclesia, - воззвал господин де Роскоф.

- Patrem immensae majestatis, - отозвались шуаны.

- Venerandum tuum verum et unicum Filium,

- Sanctum quque Paraclitum Spiritum.

- Tu Rex gloriae, Christe.

- Tu, Patris sempiternus es Filius.

По плоской пустоши голоса неслись недалёко, однако ж величественным и прекрасным показался Елене древний гимн, которому внимали, не иначе, только камни-валуны. Да еще разве что самый цветок, которому сей отчего-то пелся.

ГЛАВА XXV