Лили Марлен. Пьесы для чтения

Недолго думая, Сганарелль сваливает портреты прямо возле стола, затем, наклонившись, смахивает с них рукой пыль. В этот момент, незаметно подкравшись сзади, Лепореллослегка колет его острием шпаги и тут же отскакивает в сторону.

Сганарелль: Ой! (Оглядывается).

Дон Гуан (не поднимая головы): Что еще?

Сганарелль: Он меня уколол.

Лепорелло: Неправда. Я думал, это крыса.

Сганарелль: Сам ты крыса.

Дон Гуан (погруженный в свои мысли, задумчиво): Пошли вон. Оба.

Пятясь задом, Сганарелльотступает. Лепорелло, фехтуя, преследует его до самой двери. Показав ему напоследок язык, Сганарелльисчезает. Лепореллопродолжает фехтовать.

Лепорелло (наконец останавливаясь): Какой великолепный инструмент! Изящный, легкий! Так бы и всадил в кого. (Любуясь). Это ведь та, что вы привезли из Парижа?

Дон Гуан (рассеянно): Я бы настоятельно попросил тебя не называть боевое оружие инструментом. Инструмент – это то, чем коновал отворяет кровь. По-моему, он называется «ланцет» или что-то в этом роде.

Лепорелло (любуясь): Ну, эта-то вещица на ланцет не похожа.

Дон Гуан: Вот поэтому отнесись к ней с уважением.

Лепорелло (вешая шпагу на место): Можете не сомневаться. С самым глубоким уважением и с величайшим почтением. Ведь это она, голубушка, проткнула внутренности Командора. Я-то ее хорошо помню. Странный человек был этот командор. Не вышел ни лицом, ни ростом, зато уж шпагой махал, не приведи Господь! Не хуже ветряной мельницы, ей-Богу. (Смеется). Да только что толку, раз вы его все равно нанизали на шпагу, точно барашка на вертел!

Дон Гуан: Попридержи язык, болван. (Подняв голову). Тебе лучше других известно, что этого никогда бы не случилось, если бы он сам не добивался смерти с таким упорством. (Вновь возвращаясь к бумагам). Судьбе было угодно, чтобы я дал ему то, что он хотел, вот и все.

Лепорелло (глубокомысленно): А вот с этим, хозяин, я, как раз, согласиться и не могу. Так то, оно, может, и так, да только никто на свете не станет бегать за собственной смертью, если, конечно, он уже не окончательно спятил… (Усаживаясь в кресло). Не спорю, есть, конечно, и такие, которые всю жизнь выбиваются из сил, только бы все думали, что им уже ничего не мило, кроме савана и могилы. Скажем, те же поэты, которые только и умеют, что распевать на все лады одну и ту же песню: «любовь прошла, ах, смерть пришла!». Но вы их спросите, сударь, отчего они тогда не умирают? Ага! (Развалившись в кресле). А я вам скажу. Оттого, что все это только пустые слова. Всякий вам скажет, что человек с понятиями не станет искать смерти, даже если он узнает, что его жена – законченная шлюха, как это случилось с покойным Командором, упокой Господь его непутевую душу. И не уговаривайте меня!..

Дон Гуан (подняв голову, грозно): Лепорелло!

Лепорелло (поспешно вскочив): Что прикажете?

Дон Гуан: Сколько тебя надо предупреждать, чтобы ты следил за своим длинным языком? Или ты хочешь, чтобы я его тебе укоротил?

Лепорелло: Виноват.

Дон Гуан: Иди сюда. (Поднимаясь из-за стола).

Лепорелло медлит.

Иди, иди…

Лепорелло: Зачем?

Дон Гуан: Сейчас узнаешь… (Выходя из-за стола). Садись. (Усаживает Лепорелло на свое место). Теперь бери перо… Да, бери же, говорю тебе!

Лепорелло (оскорблен): Зачем это? Я не писатель, сударь.

Дон Гуан: И, слава Богу. Человечество, стало быть, пока еще может спать спокойно… Бери и пиши. А то у меня уже рука отваливается.

Лепорелло: Вы делаете большую ошибку, хозяин. Знаете, какой у меня почерк? Потом не пеняйте.

Дон Гуан (мягко): Не испытывай мое терпение, болван. ( Задумчиво пройдясь по кабинету). Пиши, да поаккуратнее, пожалуйста. (Начинает диктовать).

Лепорелло, страдальчески морщась, записывает.

«И вот…». Пиши: «И вот…»

Лепорелло (с отвращением): Да, написал, написал…

Дон Гуан: «И вот, повинуясь более голосу страсти, нежели рассудку, что свойственно скорее, юности, чем зрелости…»

Лепорелло: «…зрелости…»

Дон Гуан: «…я передал ей записку…»

Лепорелло: «…записку…»