Лили Марлен. Пьесы для чтения

Зять (неожиданно вмешиваясь в разговор, волнуясь): Я слышал, что однажды его одновременно видели в двух разных местах! (Восторженно). Представьте: в один и тот же час и в двух совершенно разных местах!

Капитан (с сомнением): Очень может быть, сударь.

Дон Гуан (сухо): Меня тоже довольно часто видели в двух, а то и в трех разных местах одновременно. Но, ей-Богу, было бы большим преувеличением объявить меня после этого святым.

Клеопатра (неожиданно и звонко): Папа!… Опомнись! Неужели же ты до сих пор не можешь понять, чем это тебе грозит?.. (Капитану). Да скажите же хоть вы ему!

Капитан: Я и сам, сударь, искренне бы не советовал вашей милости портить с эти господином отношения. Знаете, от святых, как и от начальства, всегда лучше держаться подальше.

Фергиналь (хихикая): Во всяком случае, пока они еще живы, любезный друг.

Дон Гуан (искренне удивлен): Что такое?.. Бояться какого-то шарлатана? Мошенника? (С удивлением смотрит то на капитана, то на Фергиналя).

Клеопатра: Если ты еще ничего не понял, то я скажу тебе, что ему ничего не стоит восстановить против тебя весь город. Всех этих постных старух, которые смотрят ему в рот, пьяных мастеровых, глупых подростков, булочников, сапожников, семинаристов, – весь этот сброд, который никогда не хочет заниматься своим прямым делом, зато всегда хорошо знает, кто виноват в том, что летом слишком жарко, а зимой холодно!

Зять (встревожено): Дорогая, мне кажется, что тебе надо немного отдохнуть.

Клеопатра (мужу): Ах, ради Бога!.. (Дон Гуану, кричит). Да, прислушайся же, наконец! Неужели ты до такой степени оглох, что не слышишь ни топота их ног, ни криков, ни ругани, ни смеха, ничего?.. Папа!

Дон Гуан молчит. Короткая пауза.

(Кричит). Папа!..

Свет внезапно гаснет и сцену постепенно наполняет шум сотен голосов. Освещен только балкон, нависающий над скрытой темнотой площадью. Под крики, свист и смех на балконе появляется худощавая фигура брата Филиппа. Шум усиливается, но стоит ему поднять руку, как площадь стихает. Над ней повисает неправдоподобная, почти осязаемая тишина.

Брат Филипп (говорит медленно и почти без выражения): Возлюбленные мои!.. Каждый новый день, который приходит на смену дню ушедшему, Господь помечает своей особой печатью, посылая нам испытание или покой, горе или радость… Увы, братья мои! Стоит нам взглянуть на наш сегодняшний день, как мы с содроганием увидим, что он отмечен печатью Божьего гнева. В наш город пришла чума, чье имя мы произносим сегодня с ужасом и отвращением, но не потому, что она убивает тела, – о, нет, возлюбленные мои! Она убивает души, обрекая их на вечные муки в воющем адском пламени…

С невидимой площади не доносится ни звука.

(Поднимая руки над оцепеневшей площадью). О, как бы я хотел, чтобы вы услышали не слова мои, а мое сердце, открытое вам навстречу!.. (Помедлив, громко). Ее имя, которое вы все знаете…

Невидимая площадь взрывается шумом, свистом и криками «Дон Гуан!»

Дон Гуан!

Шум и крики.

(Выждав какое-то время, поднимает руку, заставляя шум стихнуть). А теперь, я хочу спросить вас, братья. Неужели же мы станем теперь предаваться унынью, радуя этим дьявола и его жалких приспешников? Неужели позволим отчаянью и страху войти в наши сердца? Не для того ли Господь дал нам мужество и надежду, чтобы, славя Его мудрость, мы терпеливо переносили посланные нам невзгоды?

Площадь отвечает согласным рокотом.

Вот почему, возлюбленные мои, мы поступим с истинным смирением, если от всего сердца поблагодарим небо за ниспосланное нам испытание и, с надеждой, прислушаемся к той великой тишине, которую Господь, в своем милосердии, позволяет нам сегодня услышать. (Кричит неожиданно и страшно). К той страшной тишине, в которой медленно, но неотвратимо готовится Божье отмщение презренному и ничтожному Гуану!..

Над площадью повисает угрожающая тишина. Пауза. Освещающий балкон свет, гаснет.

Действие второе