Лилия

Кстати в Аргентине, Буркина-Фасо, Испании, Южной Корее и Японии официально допускаются занятия сексом с тринадцатилетнего возраста, а в Мексике и Филиппинах границы этого возраста и вовсе ограничены двенадцатью годами. Так что все относительно дамы и господа.

12

Лилия была у нас, в нескольких метрах от меня, а я старался сосредоточиться на книге.

Сквозь более внятный шёпот, дошедший до той тональности которая указывает на некоторый спор, я различил отдельные словосочетания, что-то вроде:

«Да ладно тебе»!

«Не надо»!

«Вдвоём не интересно»!

«Лиля, перестань я прошу тебя»!

И следом с замиранием сердца услышал звук приближающихся шагов и в мою комнату вошла Лилия. Одна. Она сказала:

«Привет».

Я что-то невразумительное буркнул в ответ. Она:

«Чем занимаешься?» -посмотрела на название книги и добавила, – «Давай поиграем в карты. Нам скучно вдвоём».

Я ответил, пытаясь сохранить невозмутимость и с некоторым подобием насмешки:

«Так мы же и сейчас вдвоём».

И она ответила:

«Да она придёт».

Мы уселись на полу скрестив ноги, и когда она совершала эту манипуляцию я краем глаза сумел сфотографировать полоску черных трусиков, а она делала вид что ведёт себя абсолютно дружески и даже по-мальчишески.

Она разложила карты, и мы начали играть нисколько не сосредотачиваясь на самой игре, ибо было ясно и мне и ей, что игра лишь повод для моего окончательного порабощения. Через некоторое время она пошла и привела Дашу, и мы начали играть втроём делая попытки разговаривать и не показывать виду что взволнованы, причём разговор сводился к коротким замечаниям типа:

«У меня дама».

Или

«У тебя же есть король, почему ты не ходишь?»

Потом Лилия сказала обращаясь к Даше:

«Принеси?!» – и в ответ на изобразившую выразительное негодование добавила, – «Да брось ты».

Потом случился её ход, после которого она не дождавшись действия Даши пошла в её комнату (в минуту её отсутствия мы чувствовали себя с сестрой крайне неуютно) и принесла початую бутылку портвейна. Стараясь не быть ханжой, а понятливым и взрослым, я натянул маску безразличия, и мы пустили бутылку по кругу – отпили по несколько глотков, а после Даша сходила на кухню и принесла бокалы.

Мы в процессе игры сумели выпить все содержимое бутылки, и опьянели и уже всякий стыд несколько поугас, а у Лилии его вовсе не было и в помине. Растасовывая колоду в очередной раз, она как бы невзначай выпрямила затёкшую ногу, пальцы оказались на моем бедре и после в процессе игры уже теребили взбухшую плоть, совершенно не стесняясь присутствия Даши, которая вскоре проявила благоразумие и оставила подругу наедине со мной, напрочь потерявшим голову.

Лилия прикусила нижнюю губу (видимо видела в каком-то фильме) и глаза её блестели в развратном порыве. Она расстегнула блузку и чуть откинув спину облокотилась на руки продолжая ногой сеять переполох – несколько неумело и резко, и без тени смущения обратившись ко мне с вопросом: «Ну? Ты что такой робкий?», решительно взяла инициативу в свои руки и приблизив торчащие соски к моему лицу, слегка толкнув уложила меня на спину. Я лежал совершенно обездвиженный, а она на секундочку поднявшись на ноги разделась вся – последним штрихом к неизбежному явилось стягивание той самой чёрной полоски, опустившихся до лодыжек и оставшихся лежать бесхозно после того, как она поочерёдно приподняла колени сбрасывая их, сначала одно потом другое. После этого, она села на меня верхом, чуть не сломав мою мужскую гордость (я даже поморщился, она же слегка выдохнула), опёрлась ладонями в пол на уровне моей груди и двигалась не спуская с меня глаз и с какой-то нахальной усмешкой, наслаждаясь своей властью и не слезла вплоть до конца, задержалась и добила двумя-тремя медленными движениями, изучая гримасы на моем лице.

Я так и остался лежать на спине, а она помедлив, сжимая слабеющее инородное тело в себе, отпустила меня, встала на ноги и как ни в чем не бывало воскликнула:

«Оп»

И убежала в ванную, а я потерял девственность по-настоящему.

13

Отец навещал нас все реже и реже. Первоначальная боль от утраты близости с детьми прошла и с появлением семьи новой, я думаю, вовсе исчезла, остались лишь отголоски совести, напоминающие о том, что мы его дети.

Нет, он верил в то, что нас не бросил, иногда навещал, но инициативу матери разумеется обратил в свою пользу и обвинил во всем не только её, но и нас.

Это было с одной стороны даже удобно, все свои неудачи теперь можно было объяснить тем, что он оставил все нам и тому подобное и вообще во всех смертных грехах виновата его бывшая жена и по его молчаливому согласию мы – дети. Он настолько свыкся с этой легендой, что сам поверил в это – его совесть защищаясь убедила его, что кабы не мы все у него было бы замечательно.

Его новая жена при каждом удобном случае не забывала вставить, что мы высасываем у её мужа деньги и как им тяжело все даётся. Возможно её вины в этом нет, и муж просто припрятывал деньги от неё, а она со своей стороны делала такие выводы, с молчаливого согласия отца, разумеется. Эдакие мы сволочи-кровопийцы и все-то нам мало.