Лилия

Мой отец и мама быстро сблизились. У них было много общего. Имения их родителей до 1917 года располагались недалеко друг от друга. Оба были молодыми, образованными людьми. Отец и мать полюбили друг друга и решили навсегда связать свои судьбы.

Отец дал маме письменное обещание, что после выхода из госпиталя жениться на ней. Это письмо мама в 1946 году уничтожила.

Когда отец узнал, что мама ждет ребенка, то была назначена на май месяц 1945 года регистрация бракосочетания. Отец был уверен, что родится мальчик и хотел, чтобы мама назвала его Мартином в честь основателя Лютеранства М. Лютера. (Сейчас в мире насчитывается 75 миллионов приверженцев этого направления протестантизма, распространенного в скандинавских странах, ФРГ, США, Литве, Латвии, Эстонии). 5 мая 1945 года в Бад-Мертгенхайм вошли американские войска. Руководящие посты во всех учреждениях, в том числе, и в госпитале, заняли американцы.

По какой-то причине 12 мая отцу сделали укол, как говорила тетя Катя, змеиного яда, после которого он, в 16 часов 50 минут, скончался. Был солнечный весенний день. К 17 часам мама спешила к отцу на свидание. Но вокруг его койки была суета и к нему её не пускали. Позже медсестра передала маме последнее письмо отца… Раньше было еще одно.

Приведу несколько выдержек из этих писем.

«Аничка, моя дорогая, милая!

Сегодня только пробудился и первые мысли о тебе и еще больше скучаю о тебе, чем вчера. И чувствую с какой силой как глубоко как ужасно тебя люблю. Слышишь, Анна, я люблю тебя и хотел бы целое письмо о любви тебе писать. Все другое оказывается неважным, незначительным. И ты спрашиваешь: «Думаешь ли ты еще про меня?» Еще? Только про тебя думаю и ничего другого не думаю и не делаю. А ты спрашиваешь: «Еще?» Мне не нравится это «Еще». А нравится что ты в первой карточке пишешь, что «мы в мыслях вместе и иначе быть не может». Только такие сильные уверенные слова мне нравятся. Да иначе и быть не может. Мы связаны с тобой сильнее, чем все на свете, иначе быть не может. Наша любовь сильнее смерти и со смертью даже не кончится. Я сильно верю, что я скоро буду здоровым, найду работу и мы женимся. Ты, Аничка, дорогая, добрая, нет большего счастья для меня, как видеть тебя счастливой, довольной и улыбающейся…

…ничего другого не могу думать, как только о тебе, о тебе, Аничка, потому я пишу тебе, должен писать, чтобы время скорее прошло до нашего свидания сегодня. Я не вижу тебя и мне не спокойно, что ты думаешь обо мне, о нас. Но с целой откровенностью, целым сердцем моим могу тебе сказать: никогда я так не ждал Тебя, как теперь, никогда я так нежно, так сильно тебя не любил как теперь. Это чувствую я целым сердцем, целой душой: никогда я так сердечно не думал о тебе. Мне жизни не нужно, чтобы ты только, Аничка, могла мне верить, что теперь я тебя люблю больше, чем всегда, что душа моя только полна тобой. Мне дороже моей жизни твоя вера, что я люблю тебя. Еще усерднее прошу Бога, на коленях прошу Его, чтобы Он нас не разлучал, а если разлучит, то на короткое время только, и чтобы Он нас соединил совсем как можно скорее. В жизни мне не нужно ничего другого, никакой радости, никаких успехов, как только о тебе заботиться, для тебя работать, о тебе думать, чтобы ты была мной довольна. Как ты сегодня утром скоренько прошла около меня и радостно мне улыбнулась, то спокойно сделалось у меня в сердце, потому что знаю, что мы принадлежим друг другу и почувствовал, что и ты так думаешь»

Бабушка, Эдита Ивановна, с 1917 года за все те моральные и материальные потери, которые выпали на ее долю по вине большевиков, не очень хорошо относилась ко всему «советскому», в том числе и к предстоящему браку сына с девушкой из СССР. После его скоропостижной смерти, бабушка в некрологе для газеты не поместила слов «и скорбящая невеста», на что обиделась моя мама. Когда в город вошли советские войска, сменившие на какое-то время американцев, мама решила вместе с братом вернуться в Витебск.

Эдита Ивановна после похорон сына немного успокоилась и захотела, чтобы моя мама осталась в Германии. Но мама поступила по-своему… Больше они никогда не увидятся.

С 1947 по 1964 год мама с бабушкой Эдой и тетей Катей вела переписку сначала через главпочтамт («до востребования») города Барановичи, а с 1964 по 1973 год – через маминого брата Виктора.

Анна Аркадьевна

Моя мама, Анна Аркадьевна Бельчикова (дев. Конюшевская), родилась 28.12.1920 года в городе Риге, куда ее родителей из-под Вильно, где у них было большое имение, вытеснила Первая мировая война. Католичка. Все свои сбережения и деньги за проданное имение в русских золотых червонцах моя бабушка Мария (ур. Скаковская) положила в латвийский банк. Когда в Латвии усилились националистические тенденции, то всех не латышей вынудили покинуть страну. Деньги в банке бабушке, несмотря на все ее возмущения и протесты, выдали так называемыми «керенками». Естественно, что эти «фантики» пропали. Потом умирает дедушка.