Лилия между тернами

Да естественно ползать на пузе в грязи, пока она меня не простит. Потому как это именно мои амбиции, гордыня и недомолвки привели нас туда, где мы теперь.

Ведь если бы я не корчил из себя долбаного молчаливого героя и рассказал бы Нике, в чем состоит наш с Локи план, то Вайоленсу не удалось бы её спровоцировать на побег. Но нет же, я же хотел явиться к ней победителем, принеся голову врага на блюде. Дешевый, мать его, клоун!

Разве трудно было раскрыть свой рот и сказать, что чувствую к ней? Чувствовал всегда, только трусливо не желал признавать. Когда Ники сказала мне, что любит, я словно онемел, и показалось, что грудную клетку прямо сейчас разворотит от того, что взорвется сердце, как будто ставшее куском тротила. И я испугался силы того, что во мне происходило. Не просто испугался, а был готов сбежать, скуля и поджав хвост. Не помню вообще, чтобы испытывал такой панический страх хоть когда-то в жизни. И я не был совсем уж тупым — видел, что Ники ждет моего ответа. Хоть чего-нибудь.

Вот почему — говорить ей гадости, орать на неё — это у меня выходило как бы само собой. Но вот стоило только подумать о том, чтобы словами выразить то, что к ней чувствую, и все — я становился гребаным немтырем!

Даже сейчас я сидел и ждал её пробуждения, а самого то и дело в пот кидало при мысли, что надо все сказать ей, объяснить, каким я был дураком, эгоистичной скотиной и долбаным трусом.

Как вообще можно выразить словами то, что она творит со мной? Как запихнуть то, что рвёт на части душу, отключает мозг и заставляет тело гореть от ненасытного желания как в аду, в слова? Какими должны быть эти самые слова, чтобы передать то, что чувствую? Как она нужна мне? Как мне невыносимо больно при мысли, что она может решить, что я не самый нужный парень в её жизни, и она вполне может и дальше жить без меня. Ведь я только и делал, что лажал в наших отношениях, обижал и подводил её на каждом шагу!

Я покосился на этого болтливого смазливого соседа. Вот у него язык подвешен как надо. Он не стал бы рычать на Ники, как неотесанное животное, и наверняка нашёл бы нужные слова. И что мне сделать? Упасть в ножки к засранцу и попросить научить не быть косноязычным зверем и позволить ему поглумиться надо мной? Ну нет!

Дыхание Ники стало меняться, и я сразу понял, что ей опять снится один из её кошмаров. За все то время моей жизни, что я был стражем её снов, я научился безошибочно определять, когда это начиналось. Вскочив с пола, я моментально вытянулся рядом с ней на постели и прижал Нику к себе. Она дрожала и всхлипывала.

— Нет, пожалуйста… Не делай этого… Ты же мой брат… Больно… Как же больно… — судорожно выдыхала моя бедная девочка.

Мой зверь ревел внутри, ощущая её страдание. Гребаный Ариман! Я хотел оживить его и убивать снова и снова, наслаждаясь его кровью и страданиями! А еще убиться об стену самому, потому что и моей вины было ничуть не меньше. Я позволил этому случиться!

— У неё кошмар? — обеспокоенно поднялся Миша.

— Да. С ней это бывало очень часто и до этого, а теперь-то и подавно! — ответил я.

— Господи Боже! Я видел это… когда она обернула во сне рядом со мной. Только не понял, — пробормотал он.

А я едва сдержался, чтобы не вышвырнуть его в окно. Все же я пока не могу спокойно думать о том, что Ники спала с ним в одной постели. Да ладно, я никогда не смогу! Чего уж говорить об этой твари Аримане.

— Ники, принцесса моя, проснись, — стал я настойчиво гладить её тело, слегка тормоша. — Проснись, котенок! Это все просто сон! Посмотри на меня! Открой глаза, Ники!

Ники открыла свои еще совсем потерянные со сна глаза и остановила их на мне. Медленно в них появилась осмысленное выражение, а потом с катастрофической скоростью стала заниматься настоящая буря. Резко рванувшись из моих рук, она отползла в угол кровати и, подтянув к себе колени, сжалась там в комок. Её глаза метались по комнате, видимо, пытаясь определить, где она находится. От затравленного выражения её лица у меня все внутри заледенело.

— Никуся, успокойся! — придвинулся ближе Миша. — все уже нормально! Все закончилось, хорошая! Мы у Риммана, и никто больше тебя не обидит.

Вот просто ненавижу, когда он её так называет! А Ники перевела взгляд с него на меня и неожиданно выпрямилась, и её взгляд из испуганного стал жестким и колючим.

— Все нормально, говоришь? — хрипло произнесла она. — Ну, да.

— Никусь, тебе нужно поесть и в душ.

Вот сейчас я с ним полностью согласен. Смыть с её тела этот проклятый запах становилось просто навязчивой идеей. Ники, не отрываясь, прямо смотрела на меня ледяным взглядом.

— Миша, мне нужно с Римманом поговорить наедине, — сказала Ники, и её голос был как арктический ветер.

— Ты уверена? — напрягся Миша. — Может, чуть позже? Ты только пришла в себя и…

— Я уверена. Это не займет много времени, поверь. Просто мне нужно четко определиться… кое в чем.

Моя спина и ладони снова вспотели, а по коже пробежал озноб.

— Ладно. Я внизу, если что… — сказал парень и ушёл, а я замер, как в ожидании смертного приговора.