Лилит

Лилит и Одам употребляли много глаголов, которые вертелись вокруг ежедневных нужд. Но не было слов просто: "есть", "пить", "прятаться", "чуять запах". Каждый раз это был специальный глагол: "пить воду холодного ручья", "прятаться от лохматого зверя", "чуять запах дерева, растущего одиноко".

Лилит и Одам жили скорее в мире запахов, чем в мире цветов и звуков. Не только тонко ощущали их, но и страстно привязывались: Лилит натиралась диким укропом, собирала полынь, сушила бальзамические корни.

Слова "любить" не было в языке Табунды. Сила влечения выражалась особыми словами, подобных которым не сохранил ни один современный язык. Для смерти чаще употреблялся иносказательный образ: "уйти на ту сторону мира", "уйти с водой". К смерти примыкал сон. Сны - краешек приоткрывшейся тайны. Они похожи на вести из-за гор: всегда существовало представление о прекрасном, которое находится где-то далеко...

Но напрасно было бы искать в языке Табунды нравственные понятия! Добро и зло определялись силой. Грусть, жалость, воспоминания - все это существовало, конечно, только люди еще не умели их назвать.

Одам собирался на охоту. Несколько дней их преследовали неудачи: ловушки оставались пусты. Запасы, собранные Лилит, иссякли, да еще вблизи появились незнакомые следы крупного хищника - не он ли распугал всю дичь? Одам до рассвета укрылся недалеко от водопойной тропы, и действительно, с первыми проблесками солнца из-за груды лиловых камней показалась камышовая спина тигра. Он двигался легко, бесшумно, принюхиваясь к земле, и, наконец убедившись в безопасности, прилег на каменное ложе реки, обнаженное сейчас засухой. Передние лапы у него были широкие, мощные, рыже-золотого цвета, а задние тоньше, в узких поперечных полосах. Налакавшись вдоволь, хищник зевнул, когти его зацарапали по камню. Он поднялся лениво и двинулся вдоль реки. Несколько дней Одам и Лилит боялись покидать пещеру, но следы тигра в окрестностях больше не попадались.

И вот теперь Одам спешно пополнял снаряжение; от куска кремня с помощью каменного отбойника отделял узкие и острые пластины. Он научился делать это одним ударом; возле него лежала уже целая груда заготовок, годных для ножей, проколов, отщепов и наконечников. Лилит же нацарапывала издыхающего быка на дротике - символ будущей удачной охоты. Орнамент, который представился бы нам только сочетанием наклонных палочек, на самом деле олицетворял силу и удачливость охотника: его копья и дротики должны лететь густо, как дождь! И куда от них спастись зверю? Изголодавшаяся Лилит вкладывала в свое искусство упорство и пожелание удачи Одаму.

Но вскоре она как бы забыла о назначении своей работы. Ее зверь был могуч! Он шел по равнине, слегка наклонив рогатую голову. Ветер нес ему навстречу множество запахов - и Лилит невольно шевельнула ноздрями. Острый каменный резец сам собою опустился на ее колени. Она повела вокруг туманным взглядом. Неподалеку качался цветок. В его крупную чашечку вползали пчелы, цветок жужжал изнутри, и Лилит заслушалась, откинув волосы от уха. Она не замечала, как текло время - солнечное, летнее...

Лилит верила в своего зверя - маленького, крашенного охрой быка! Нужно было изобразить его издыхающим, а он все шел и шел посреди равнины, не чуя опасности, - и Лилит вдруг стала проводить вокруг него ломаные черточки: это шумели травы! Они пахли медом и сытостью. Они даровали жизнь красношерстому...

Она вздрогнула, потому что ее окликнул Одам, который сделал это неохотно: он не должен заговаривать с женщиной перед охотой. Нет, она не стала прилежной женой, эта Лилит, которой он так добивался! Она не протянула ему молча дротик, а сидела и мечтала, уставившись перед собой. Его все больше раздражала эта постоянная праздность и особенно то, что он был вынужден прибегать к помощи Лилит: ведь сам он не мог выцарапать кремнем никакого подобия даже самого слабосильного животного!

Не глядя, он взял у нее дротик и сунул его в колчан к остальным. Лилит знала, что этот заговоренный дротик полетит в самый ответственный момент, и чувствовала себя виноватой, предвидя неудачу: ведь она нарисовала спасшегося, а не сраженного зверя!

Она проводила Одама долгим взглядом, смиренно обещая ему про себя, что тотчас отправится подальше в горы, чтобы набрать меда горных пчел, поставить несколько ловушек для грызунов или отыскать гнездо с неоперившимися птенцами.

Лес, росший у пещеры, перевалил через холм. Лилит задержалась у начала оврага: здесь еще можно было его обойти. Глинистый обрыв начинался безобидной ямкой, корни деревьев протягивали мост. А на изломе, прямо из земли сочилась светлая струйка. Лилит нагнулась и напилась. Вода оказалась терпкой, щипала язык. Крошечный каскад уходил под корни и только десятью шагами ниже снова появлялся, уже ручьем. Он не шипел, не булькал - он был еще так мал!