Лилит

Лилит забыла, зачем шла. Голод больше не мучил ее. Ее снедало любопытство. Она опять напилась воды, спускаясь с холма, но овраг стал глубже, ей пришлось цепляться за ветви и пучки трав. Вода набирала силу, в ней можно было уже омочить ступни. Дальше уровень ее повысился до лодыжек. Лилит шла и шла, словно завороженная; ее потрясла внезапная догадка - ведь это была река! Та река, что течет по равнине. А здесь было ее лоно. Она, Лилит, дочь Ночи, видела рождение реки.

Смутные мысли овладели ею. Если река имеет свое начало, то где-то она кончается, как и лес? А где кончается гора, белая, упирающаяся в небо?.. На этом все обрывалось. Она почувствовала себя утомленной. Ей снова хотелось есть.

Лилит поднималась все выше, мимо липких пахнущих деревьев, одетых иглами, как ежи. Под ногами сновали серо-желтые ящерицы с коричневым узором на спине. Одну ей удалось подшибить и испечь на сухих рододендронах. Росли вокруг водосборы, похожие на огромные лиловые колокольчики. На северном склоне попадались фиолетовые ромашки.

Воздух стал суше и холоднее, но под деревьями сохранялись теплые островки. Лилит останавливалась под ними, чтобы согреться. Вдали она увидела неровное белое пятно. Как всегда, сталкиваясь с неожиданным, она помедлила, но не отступила. Пятно не двигалось; едва ли это было живое существо. Что-то в окраске успокаивало.

Лилит подошла ближе, присела на корточки и дотронулась. Палец наткнулся на холодное. Она ступила ногой: пятно подломилось, как скорлупа. В проломе виднелись одеревенелые травинки. Она сгребла полную горсть этой ломкой скорлупы, но с удивлением ощутила, что та мягка, невесома и, кроме того, исчезает на глазах: руки Лилит стали мокры, а больше ничего не было!

Однако на земле скорлупа оставалась. Лилит попятилась, обошла ломкое белое пятно и долго оглядывалась. Пятен попадалось все больше. Они лежали такие безмятежные, сверкающие на солнце! Ноги уходили в них все глубже. Смутная догадка, что и высокая гора, похожая на неподвижное облако над долиной, была вся сплошь составлена из такого твердого, пушистого, мелькнула у "Пилит. Но ступни ее зазябли, и у нее хватило здравого смысла не подниматься выше.

Это был поистине день чудес: она то и дело натыкалась на находки и счастливо избегала опасностей.

Так, на поляне увидела охотящегося питона. Люди Табунды ценили змеиную кожу в черно-желтых узорах. Она шла на колчаны для охотников, щеголихи вшивали ее узкими полосами в одежду.

Но встреча с огромной змеей могла иметь смертельный исход. Лилит притаилась за колючим кустом можжевельника. Питон быстро и часто высовывал узкий язык, поднимая свою изящную маленькую головку, так похожую на стебель с цветком. Перед ним сидел парализованный зверек. Питон подтягивался к нему все ближе. Красные змеиные глаза, неизвестно что видя вокруг себя в этот момент и чем пренебрегая, неподвижно горели по обе стороны головы...

И вдруг на змею обрушился враг - маленький хищник с воинственно поднятым хвостом. Гад заметался, пытаясь стряхнуть его. Но закус острых зубов на загривке не разжимался.

Лилит не стала дожидаться конца схватки. Она подползла к закостеневшему кролику, так и не очнувшемуся от предсмертного гипноза, добила его камнем и, перекинув за спину, как законную добычу, пустилась прочь. Возвращаясь, она сбилась с прежнего пути.

День кончался. Лилит беспокоилась и шла упругими, почти летящими шагами. Местность как будто понижалась; из ребер горы выступал скальный камень, закурчавились кусты ежевики.

Внезапно вязкая желтая струйка, огибавшая муравьиные кочки по сухой земле, пересекла ей дорогу. Она омочила конец палки и поднесла ко рту. Это был дикий мед, переполнивший дупло. Лилит опустилась на колени, ртом припала к дарованному яству. Только насытившись, она отыскала дупло, острым сланцевым ножом вырезала соты, столько, сколько могла вместить ее заплечная корзинка.

День быстро угасал. Лилит вновь поднялась выше на безопасное место, к голым камням. Сосна, низкорослая, как горбун, шуршала на вершине ветвями. Это был безостановочный унылый гул. Лилит натаскала палой листвы, веток, сгребла валиком песок и устроилась у корней на ночлег. Даже мех мертвого кролика грел ее. Костер зажечь она побоялась. Час за часом, то задремывая, то пробуждаясь, она ждала рассвета. Серые облака спутанной куделью уже клубились и дышали над горами. Самих гор еще не было видно, они лишь вылуплялись из предутренней мглы.

Слоистые камни и мягкая земля под ногами казались единственной реальностью; облака летели вверху, как проливной дождь, купол неба пьяно валился набок. Шло отделение тверди от хлябей.

Смертный холод проникал до костей. Ветер трогал губы. Но дышалось свободно и гордо: весь мир лежал под ногами Лилит! И он был сейчас мал, с неровными пятнами лесов и пустошей.

Просыпались птицы. Единоборство вершины с тьмой, кончилось.

И вдруг в сером пепле неба, как огненный зуб, прорезалось солнце. Оно было простое и одинокое. Ни одного луча вокруг, словно поднялся мухомор из золы вчерашнего костра.

Лилит вскочила, вскинув затекшие руки:

- Лу! Я вижу тебя, солнце!