Лило

Когда Игорь вышел, Дмитрий посмотрел в зеркало. За одни сутки он не сильно изменился: широкие плечи, крепкие длинные руки, коротковатые ноги. Пропорции тела отличались прежним атлетическим строением, выгодно отличавшим его еще в детстве, когда он только начинал заниматься спортом. Основные перемены были в лице, точнее, в глазах. Глубоко посаженных серых глазах.

Несколько дней назад эти глаза точно так же отображали произошедшие душевные перемены. Несколько дней назад эти перемены так же отличались глубиной познания проблемы и острым желанием её исправить. Всё повторялось с той лишь разницей, что в первом случае ими двигало маниакальное членовредительство, а во втором – любовь. Дмитрий усмехнулся. Маниакальное членовредительство и любовь – вот тот злополучный судьбоносный союз, который положит конец его несбывшейся проникательской карьере.

Он закрыл глаза и попытался заснуть, но сон не шёл, его разум все время тянуло на сложные и труднопереваемые мысли о потерянной навсегда любви. Увлекаемый внутренним потоком ностальгии, бедный мозг рисовал всё очень живописно, восстанавливая давние картины в мельчайших деталях. Они были разнообразны, неодинаковы, цепляясь между собой посредством одной лишь Лило, получавшейся отменно на любой из них. Её шикарные бархатные волосы, мягкий взгляд и загадочная улыбка выходили очень естественно, словно она была рядом, на расстоянии вытянутой руки. Осознав, что сна как такового не получится, Дмитрий протер глаза, поднялся и сел, снова уставившись на зеркальное стекло.

– Выпустишь? – он подошел поближе и постучал по собственному отражению в зеркале. Получилось смешно. – Алё, там есть кто-нибудь?

– Что, любовь прошла? – ответил через громкоговоритель Ударов.

– Прошла, прошла, давай открывай.

– Уверен? Вдруг ты сейчас бросишься и перегрызешь мне горло?

– Идиот чёртов, открой дверь! – Дмитрий стукнул кулаком по металлической обшивке. – Я не думаю, что ты не знаешь о недавнем разговоре с Плехановым.

– Мне кажется, ты сейчас не в самом лучшем состоянии, очень нервничаешь, ругаешься. И по предписанной мне инструкции я могу подождать с твоим освобождением.

– Открой мне дверь!

– Скажи «пожалуйста».

– Пожалуйста.

– Другое дело, – ответил Антон, и стальная дверь бесшумно отъехала в сторону.

– А вы, Дмитрий, фрукт, – сузив большие глаза, заметил здоровяк. – Я-то думал, вы маньяк, а вы, оказывается, романтик.

– Слушай, Ударов, отвали, а?

– Отвалить? – Антон приподнялся на стуле и коротким боковым отправил Дмитрия на пол. – Строго говоря, я тебя не сторожу.

– Успокоился? – Дмитрий подвигал челюсть, та хрустнула, но работать продолжала. – Это всё?

– Всё от тебя зависит.

– Какие же вы, быки, стандартные… – но фразу закончить не получилось, Антон ударил снова, и Дмитрий опять распластался на полу.

– Лучше тебе фильтровать словечки, дружище. Ты поступил неправильно.

– Не напрягай мозг, треснет.

– Слушай, может, тебе понравилось? – Антон замахнулся для еще одного удара.

– Хватит, – раздался тихий женский голос. – Ему надо подышать свежим воздухом.

Диана была, как всегда, прекрасна. Привычный серый костюм, белая блузка и тонкие черные туфельки только подчеркивали её мощь, сливая воедино внешнюю красоту и внутреннюю силу. Антон остановился. Дмитрий неловко поднялся, придерживаясь за столик. Несмотря на средний размах и силу, удары неплохо потрясли мозжечок, расшатав и без того плохое равновесие.

– Вот, не успела занести, – Дина протянула небольшой пакет, – тут твоя одежда.

– Спасибо.

– Сюда не приходи, я сама тебя вызову.

– Хорошо.

– Тебе Игорь передал, что я хочу?

– Ты про замену?

– Да, я про замену.

– Передал, как видишь.

– С тебя три-четыре месяца, полностью обучать не надо, главное – чтобы психика была подходящей. Понял?

– Да.

– Ну и отлично, а теперь переодевайся и уходи.

– Ладно, ладно. Надеюсь, двери закрыть можно? Я вас стесняюсь.

Дмитрий распаковал пакет. Внутри была черная рубашка, синие джинсы, кроссовки и теплая кожаная куртка с вязаной черной шапочкой. Переодевшись, он вежливо поклонился и, не говоря ни слова, направился к выходу.

Когда он выбрался наружу, то первое, что бросилось в глаза, это прекрасное, жизнерадостное, освещенное ярким солнцем утро. Ночной дождь придавал ему свежести и красок, подкрасив черный асфальт большими зеркальными лужами. Острая схожесть с жизнью была настолько явной, что подвальный гость непонятно по какой причине расправил руки и вдохнул, спугнув проходящих мимо людей.

Дышалось легко. Утро окрыляло. Оно пыталось слить всё произошедшее в одну большую чёрную яму, где уже покоились прошлые дела. Поначалу это получалось. Дмитрий действительно почувствовал кратковременное облегчение. Но, дойдя до дома, на него обрушился мощный ураган из печали и тоски, заставивший его присесть. Лавочка оказалась сырой, эта физическая неприятность помогла смыть всеобщее ликование и легкость, наделив их подмоченной тяжестью.