Лиловые бабочки

Я это именно так ощущала. И понимала, что глядеть в любимые глаза, которые вот-вот скажут мне «прости», я просто не могла. Пусть я запомню этот момент таким. Таким бурным, а не в виде скорбной моськи, мямлющей что-то навроде: «Прости, меня опять повело… Ну ты же знаешь, как у меня это обычно бывает…» Знать, что произошедшее — очередной тупой пранк, было невыносимо.

Покидав вещи и документы в походный рюкзак, я вышла из съемной квартиры. Возвращаться сюда я не собиралась, поэтому искренне надеялась: Игорь решит, что наш очевидно непростой диалог о случившемся состоится вечером.

Что ж… Плюсы в произошедшем точно есть. По крайней мере, я знаю, наконец, что такое любовь.

Это… ох…енно.

Это море. Бескрайнее море без дна и берегов. В таком не стыдно утонуть.

* * * * *

Безучастная, сидела я в кабинете шефа. Я понимала, что мне надо сваливать из города, но именно этого я делать и не хотела.

Злодейка-память подкидывала отдельные эпизоды из ночи, и по мелким штрихам и деталям я понимала, что, судя по всему, сексом (а вернее, его односторонними аналогами) с Игорьком мы занимались отнюдь не в первый раз. Все его поглаживания, кусания, покачивания были мне очень хорошо знакомы. Но я всегда принимала это за фантасмагорический сон, а оказалось, что это явь.

Шею мне кусал всегда исключительно он сам, равно как и рвал бока. Никакие люди при этом вообще никогда не присутствовали. Нет, барышни и джентльмены реально приезжали, но торчали исключительно в качестве живого свидетельства, что у нас бурная личная жизнь. По факту же Игорь делал всё возможное, чтобы после публичного подтверждения, что секс якобы был, случайные гости свалили куда подальше. Сама мысль, что я могу трахаться с кем-то посторонним, сводила мужчину с ума. В первый раз он, видимо, решил, что справится с собой, но когда в пьяном угаре я полезла в постели к бровастому мужику, с которым познакомилась в баре, Игорь распсиховался и пристегнул его наручниками к изголовью кровати.

…Услышав шаги шефа, я ненадолго оживилась, но потом снова впала в странное полукоматозное состояние, вспоминая прошедшую ночь. Игорь плакал навзрыд. Плакал, но остановиться не мог, исступленно шепча лишь одну фразу. Всё повторял и повторял, ни на секунду не затыкаясь:

— Не зажимайся, не зажимайся сейчас, милая, я не смогу… не могу… так. Пожалуйста… Пожалуйста-препожалуйста, расслабься, моя хорошая… ну пожа-а-алуйста…

Жар. Невыносимый жар. Запах пота. Духота… Боль.

Да блин!..

В бессильной злости я принялась сжимать ни в чем неповинную бумагу из принтера в комок, а затем швырнула её в стену.

— Что произошло, Руся? — хмуро поинтересовался Борис Евгеньевич, вполне оценив мой полусумасшедший вид.

— Я увольняюсь, — бесцветным голосом произнесла я.

— Бл…дь, — коротко ругнулся шеф. — Это из-за коллег? Или тебя тот сынок депутата прессанул? Сильно избили? Чем тебе угрожали?

— Ничем. Мне просто надо срочно уехать из города.

— Ясно. Вернее, не ясно, но Бог с ним. А… Ну… Если в другую газету?

— А вы знаете другую московскую газету, в которой меня не обсуждают? — ломко произнесла я. — Я — нет. Я притча во языцех.

— В Москве — возможно, — не стал спорить Борис Евгеньевич. — А Питер?

Я задумалась.

— Это можно. Вообще затеряться бы…

— Даже так? От кого ты всё же бежишь, дорогая?

— Главным образом, от себя самой.

* * * * *

Работать, конечно, я не смогла. Да даже не пыталась. Сидела на стуле, безуспешно пытаясь принять позу поудобнее. Потом психанула, заказала билет до Питера и на полном серьёзе собиралась отправиться на вокзал сразу после факта подтвержденной оплаты. Торчать в редакции было невыносимо.

Но именно в этом состоянии меня отловил Илья. Вполне оценив мой отнюдь не боевой вид, он грустно сказал:

— А, ну всё по-старому. Бьет — значит любит.

— Мармеладка, иди на х…й.

Илья внимательно посмотрел на меня, хмыкнул, а потом задал странно-нелогичный вопрос:

— А правда, что вы со своим парнем сделали тату бабочек?

— Слушай, Илья, не хочу показаться грубой, но в мои ближайшие планы не входит душещипательный диалог на тему личных татушек.

— Значит, сделала, — облизнулся мужчина. — Но разве же ты не знаешь, что эта татуировка… Впрочем, ладно. Руслана, скажи честно: ты считаешь себя хорошей журналисткой?

— К чему этот вопрос? — изогнула я бровь.

— Просто… Прости, но у меня в голове не укладывается. Как ты можешь быть настолько слепа?

— В каком смысле?

— Ты больше года живёшь с человеком, о котором вообще ничего не знаешь.

— Игорек — обычный человек.

— Ага, угу. Держи карман шире. Подумай сама. У него странностей до фига и больше. А главное, на что он живёт?

— Он ИПшник, ты что забыл? А странности у каждого из нас есть.

— Никакой он не ИПшник. Вернее, ИП есть, но доходов там никаких. Господи… Ну ты серьёзно не замечала несостыковок? А я вот, знаешь, заинтересовался.

Я, осторожно придерживая губу, рассмеялась.

— Слушай, даже если у него есть «черная» бухгалтерия, в чем я лично сомневаюсь, это довольно распространенная шляпа в среде малого бизнеса. Многие скрывают доходы от налоговой.