Лиловые бабочки

— «Come, my lady, come, come, my lady. You're my butterfly. Sugar, baby…» Ну не смотри так мрачно на меня, я лично вижу в этом добрый знак. У Нео в «Матрице» тоже не получилось в первого раза полететь. А где Нео и где ты.

Подмигнув мне, Игорюня умчался прочь из больничного коридора. Минут через пять он вернулся уже с букетом алых роз.

— Ну вот, — гоготал он. — Бабочку перед собой вижу. А бабочке нужны что? Правильно, цветы. Вот тебе цветы. Наслаждайся, моя Баттерфляй. И спасибо за шика-а-арную ночь. Это было незабываемо… Порхай, как бабочка, жаль, как пчела. Кстати, умение мастерски обращаться с хоботком я вчера тоже по достоинству оценил. Ух… Наконец-то.

Люди в очереди стали ехидно перешептываться.

— С…ка ты, — очень выразительно произнесла я.

— Ну букет-то возьмешь? Цветы не виноваты, что у бабочки крылышко и бедра болят. И то, и другое последствия полета. Бы-ы-ыстрого полета. Вжик, и всё.

— А знаешь, давай мне цветы, — сладенько заулыбалась я. — Люблю розы.

— Вот, молодец, — заворковал Игорек, присаживаясь передо мной на корточки. — Какая умная у меня бабочка. Быстро со всем соглашается, я это очень ценю. Надо эту бабочку в полюшко цветочное вывезти… Или нет, лучше кровать цветами усыпать и туда уложить. Хочу там…

Игорь не успел договорить. Ходить я не могла, это верно. Но руками махать была в состоянии. А шипастые розы — это довольно неприятная вещь, когда ими тебя мочалят во все стороны. Игорь хихикал, но терпел. Шипел, когда больнючие острые колючки раздирали щеку до крови. Морщился, когда удар приходился по и без того пострадавшей шее. Когда розы превратились в измочаленное вялое нечто, а все лепестки оказались на полу в крайне убитом состоянии, Игорь сказал, потирая окровавленную щеку:

— Ладно, я заслужил. Тебе легче?

— Легче, — проворчала я, постепенно приходя в себя.

— Вот и чудно, моя любимая бабочка.

— С…ка, не начинай, я только стала успокаиваться! — рявкнула я. — Стебли роз еще в руке, буду лупить, как розгами!

— Бей, — спокойно ответил Игорь. — Но не уходи. Вернее, не улетай. Ты же моя Баттерфляй. А свою Баттерфляй я в чужой сад летать выпускать не намерен, извини.

Уборщица, громыхая ведром и шваброй, показалась в коридоре. Оценив масштаб цветочной трагедии, она завопила:

— Вы охренели? Молодые люди, вы что себе позволяете? Это кто будет убирать???

— Вероятно, вы, — пожал плечами Игорь.

— Ах ты, сопляк!!! — заверещала тётка. — Обнаглели! Сидят! Обнимаются! Это больница, а не гостиница!

— Слушайте, если вам так трудно, дайте мне веник и совок, я сам наведу порядок. У человека было горе, а вы тут из-за двух листиков скандал устраиваете.

— Какое у нее было горе? Цветы не того окраса подарили?

— В окно она выпрыгнула. Из-за меня. Спасибо, что жива осталась. Так что сняли тему. Пусть дерётся, главное, что живая. Ещё вопросы?

Бурчавшая очередь резко заткнулась. Уборщица с совершенно обалдевшим видом смотрела, как юркий тощий китаец наводит порядок в коридоре, залезая под лавки, чтобы вытащить остатки листиков и лепестков. Отдав веник и совок, Игорь смешливо произнес:

— Мы, блин, в натуре Биба и Боба. Ни дня без прикола.

— Нет, мы как герои песни группы «The Hatters». Помнишь, там есть такие слова: «В больнице с цветами… я во всем виноват»?

— «Будь нежной»?

— Она самая.

— «Чего ж ты, блин дерёшься — цветы же подарил тебе. Шипами, блин, по морде — не буду розы дарить тебе!» — немузыкально заорал Игорь на весь коридор, цитируя популярный хит 2018 года. — В натуре, всё как есть. Чисто факт. Как с нас двоих писали. Больно, блин. Не фанат садо-мазо в таком ключе. И розы я больше точно не буду дарить. Какие там слова, я забыл? Напомни…

— Не очень-то и хотелось… цветы, — призналась я. — Угомонись.

Но Игоря было не остановить. Его привычно понесло:

— В больнице, с цветами, я во всём виноват

Много слов грубых, обидных, нечестных наговорил я зачем?

Вымаливать прощенье в палате номер пять.

Спорить не буду, я полный придурок,

Но, в принципе, я был прав, да!

— Молодой человек, прекратите паясничать, это больница, а не караоке! — заметила сердитая женщина в очереди.

— Ладно, — на удивление охотно согласился Игорек и плюхнулся снова на лавку, обняв меня.

Прижавшись как можно ближе, он нежно произнёс:

— Моя бабочка. Моя Баттерфляй. Летает над этим грешным миром, украшая собой всё вокруг.

— Ага. Только земля эту крупную бабочку притянула. Взлететь она взлетела с подоконника, и тут же камнем вниз. Силу притяжения никто не отменял, знаешь ли.

Мы понимающе расхохотались.

— Парадокс в том, моя милая, что это лишь тут, на земле, такая физика, — заметил Игорь.

— А где-то другая? — удивилась я.

— Конечно. Скажем, в море. Если бы ты прыгнула в воду, твоя нога не пострадала бы. Ну и да, ты определенно смогла бы там летать.

— Ты хотел сказать «плавать»?

— Я хотел сказать ровно то, что хотел сказать.

— А, я забыла, что есть летающие рыбы, — сокрушенно покачала головой я.

— Именно. Это непростительно.

— Но я не рыба. Повторюсь: тюлени не летают. И даже коты.

— Но ты ведь не рыба, не тюлень и не кот. А бабочка. Просто поверь. Прочувствуй это. Тогда и полетишь.