Лиловый (I) (СИ)

Дядя Мансур опустился на предложенный коврик первым, следом за ним почти упала обессилевшая Сафир; Острон и Адель переглянулись, прежде чем сесть по обе стороны от девушки.

Темное, будто вырезанное из дерева лицо старика никак не менялось, пока дядя Мансур подробно рассказывал о нападениях безумцев. Острону, признаться, было и не до него: он боролся с охватившей его сонливостью. Ноги гудели, царапину на животе мерзко жгло. Сейчас бы в теплые шкуры в темной юрте и спать, спать...

-- К этому нельзя относиться легкомысленно, -- вырвал его из дремы голос старейшины Яфран, который назвался Кахидом. -- Наше племя многие годы кочует на самой южной границе, и мы в прежние времена бывали в Тейшарке и Залмане. Мы помним, что это означает. Одержимых будет становиться все больше и больше, и нигде от них не будет спасения, ни здесь, ни на севере. Что-то пробудило темного бога.

-- Мы можем рассчитывать на вашу помощь? -- прямо спросил дядя Мансур.

-- Да, -- кивнул Кахид. -- Да, хотя, быть может, мы немногим в состоянии помочь вам. Сегодня отдыхайте. Наши люди поделятся с вами припасами. Мы обсудим это дело и решим, что же предпринять.

Острон слушал вполуха; когда до него дошло, что прямо сейчас никто ничего решать не собирается, все его существо настроилось на долгожданный отдых. Он поднялся на ноги и поплелся следом за дядей, даже не найдя в себе сил помочь Сафир: кажется, ее под руку вел Адель. Перед ним была спина дяди, прямая и строгая, будто дядя целый день трубку курил на коврике перед юртой, а не бегал по пустыне вместе с ними. Этот старик двум парням форы даст, мутно подумалось Острону. То есть, ему самому и Аделю. Кажется, с годами пустыня только закалила его и сделала совершенно непробиваемым.

Лишь возле самой юрты, которую для них заботливо установили другие нари, Острон вскинулся: сонливости как не бывало. В тени толстой пальмы стоял огромный мужчина, на полголовы выше него самого, -- а Острон был одним из самых высоких парней своего племени, -- широкоплечий, буйволоподобный детина в видавшем виды бурнусе.

-- Мир вам, -- зычным басом сказал здоровяк.

-- Да пребудет с тобой Мубаррад, -- отозвался дядя Мансур и откинул полог юрты, пропуская вперед Сафир и Аделя. Острон замешкался было, но дядя и его подтолкнул в спину. От неожиданности парень чуть не покатился кубарем, споткнувшись о шкуру, лежавшую у входа.

-- Здоровенный какой, -- сонно пробормотала Сафир, оказавшаяся между Остроном и Аделем. -- Острон, он даже тебя выше. Может, он Одаренный?..

Острон еще раз вспомнил, как принял этого нари за безумца, но говорить о таком ему зачем-то было стыдно, и он смолчал.

***

В первые несколько мгновений, еще не открыв глаза, Острон пытался вспомнить, где он. С ним такое случалось нечасто и всегда удивляло его.

В юрте было темно, но это была темнота уже не того рода, когда ночью над тобой черное небо: сквозь дымовое отверстие наверху пробивался луч яркого солнечного света, и весь воздух будто был пронизан медовым теплом дня. Неподалеку нежно отсвечивала золотистым спина Сафир, склонившейся над каким-то рукодельем. На мгновение Острону показалось даже, что на девушке ничего нет, и лишь потом он сообразил, что это всего лишь белая чистая рубаха, обтянувшая ее.

-- Доброе утро, -- пробормотал он, переворачиваясь на живот.

-- А, проснулся. Дядя Мансур велел тебя не будить.

-- Как это так? А они с Аделем опять ушли умничать со старейшинами Яфран?

-- Нет, -- Сафир покачала головой; ее правый локоть шустро сновал, пока рука с иголкой двигалась туда и обратно. -- Старейшины Яфран все еще решают между собой. Дядя Мансур пошел потолковать с остальными, Адель с ним.

Острон сел, подмяв под себя нагретую шкуру. Память услужливо пролистала перед ним события предыдущего дня, но ему все еще казалось, что это больше похоже на сон. Хотя, впрочем, вся последняя неделя его жизни была похожа на сон.

И вот опять дядя его держит за ребенка. Адель старше его всего на два года, но носатый ублюдок, значит, уже считается взрослым мужчиной, а собственного племянника дядя не соизволил даже разбудить! А если бы старейшины Яфран уже были готовы сообщить о своем решении чужакам?..

С такими мыслями Острон резво напялил бурнус и выскочил наружу.

Солнечный свет поначалу чуть не ослепил его; юрта стояла в прогалине между деревьями. Острон какое-то время ошалело моргал, стоя на пороге и впитывая собой звуки оазиса, в котором стоит лагерем большое племя нари. Где-то бренчал барбет, бегали с криками дети, кто-то смеялся совсем неподалеку, иногда принимались ржать лошади. Не осознавая этого, Острон улыбнулся: гомон голосов будил в нем теплые чувства, потому что означал полноту жизни вокруг.

Он и сам еще этого не понимал, но Острон сильно любил жизнь.

-- Доброе утро, -- вывел его из раздумья смутно знакомый бас. Острон наконец опустил взгляд и обнаружил, что на коврике под пальмой сидит, скрестив ноги, тот самый верзила из вчерашнего сна... нет, из вчерашнего вечера.