Лиловый (I) (СИ)

Занятия на мечах длились до обеда, а потом новобранцы направились на стрельбище, и Острон пошел вместе с ними. К его удивлению, здесь всем заправляла женщина. Она представилась как Сумайя, а потом, обнаружив, что Острон попал сюда в первый раз, тут же велела ему продемонстрировать, как он умеет стрелять.

Острон послушно стрелял по неподвижным мишеням, с большого расстояния, по соломенной шляпе, которую Сумайя подбрасывала в воздух, под конец выстрелил с завязанными глазами. Остальные новички с интересом наблюдали за ним.

Наконец Сумайя развела руками и сказала:

-- Можешь идти.

-- То есть? -- не понял Острон.

-- Я тебя ничему не научу, -- ответила она. -- А даже если бы и было чему учить тебя, у меня тут еще целая толпа людей, которые с луком обращаются куда хуже тебя. Ступай, эти тренировки тебе посещать не нужно.

"Кто бы еще научил меня стрелять в живых людей", подумал Острон, но эта мрачная мысль быстро уступила место отчаянной гордости, раздувшейся почище мыльного пузыря.

На постоялом дворе был один Халик, валявшийся на тюфяке в главном зале.

-- Господин Мансур и Сафир ушли осматривать город, -- сказал он, когда Острон спросил его. -- Ты сияешь, как начищенный чайник, парень. Никак тебя уже назначили командиром отряда, а? Отряда тех, кто еще зеленее тебя.

Острон рассмеялся и рассказал в ответ, чем он был занят в крепости.

-- И она сказала мне, что ничему больше не может научить меня, представляешь? -- закончил он свой рассказ. -- Надо будет обязательно сказать дяде, ведь это он учил меня стрелять из лука.

Халик улыбнулся.

-- Не лопни только от гордости до вечера, договорились?

-- Нет-нет. Может, пойдем потренируемся?

-- Отдохни хоть немного, -- слуга Мубаррада поднял брови. -- Хотя такое рвение, конечно, похвально. Сядь, отдышись.

Острон подумал и сел. Как это обычно и бывает, в голове у него были сплошь мысли о страже Эль Хайрана, о том, что его ждет, и хотя он понимал, что ждет его много тягот и опасностей, сегодня все они казались далекими и какими-то нереальными; в конце концов, пока все спокойно, и он ведь успеет обучиться владению оружием, может быть, даже станет мастером клинка, как Усман, прежде чем окажется на поле боя.

-- Ты же бывал здесь раньше, да? -- спросил Острон. -- Ты тоже был стражем?

Халик зевнул.

-- Да, лет пять назад я жил здесь.

-- Почему же ты ушел?

-- Судьба позвала меня.

Парень слегка растерялся: это было слишком туманное объяснение. На человека, который мог испугаться хорошей драки, Халик уж точно не был похож, на глупого мальчишку -- тем более.

К счастью, здоровяк прекрасно понимал, что такое объяснение Острона не устроит, добавил:

-- Это все... в моей сущности, парень. Когда человек становится слугой Мубаррада, когда огонь впервые снисходит на него... все меняется. Голос бога разговаривает с тобой, и ты делаешь то, что он велит, хотя иногда не понимаешь, зачем.

-- Голос бога?.. Ты разговариваешь с Мубаррадом?

-- Можно и так сказать, -- рассмеялся Халик. -- А может быть, Мубаррад разговаривает со мной. В один день я просто почувствовал, что мне пора вернуться в свое племя, которое я оставил еще юношей, когда мне было меньше лет, чем тебе сейчас. И я вернулся.

-- И ты сам не знаешь, почему?

-- Ну... -- лицо Халика чуть потемнело. -- Я вернулся в тот самый день, когда от болезни умерла моя мать. Может быть, поэтому, а может быть, и нет. Кто знает?.. Боги, если и управляют нашими судьбами, редко поясняют, что и зачем.

Острон опустил взгляд.

-- А как ты стал слугой Мубаррада? -- спросил он. -- И вообще, как это?

Тот рассмеялся.

-- Я был непослушным глупым мальчишкой и сбежал из родного племени. Очень уж хотел когда-нибудь стать великим героем, и особенно мечтал однажды обнаружить, что я Одаренный. Дара, впрочем, Мубаррад мне не послал. Но мне повезло: скитаясь по Саиду, я наткнулся на старый храм. К тому времени там было всего три человека, и все трое уже очень стары; они приютили меня, а потом сказали, что судьба привела меня к ним, и предложили стать таким же, как они. Знаешь, они поразили меня одним. Несмотря на то, что всем уже было за девяносто, когда они брались за меч, становились быстрее меня, мальчишки. Я тогда, -- он снова усмехнулся, -- даже решил, что в этом и заключается смысл того, чтобы быть слугой Мубаррада.

-- А на самом деле в чем?

-- Слуга Мубаррада всю свою жизнь посвящает богу, -- ответил Халик. -- Для этого человек должен быть очень целеустремленным. Рано или поздно, впрочем, такая целеустремленность награждается.

-- На тебя... снисходит огонь? -- спросил Острон. Халик согласно кивнул. -- Я видел, по утрам, когда ты молишься... у тебя над головой реет пламя.

-- В первый раз все немножко по-другому, -- улыбнулся Халик. -- ...Страшнее, я бы сказал.

Острон задумался.

-- То есть, ты... получается, ты последний слуга Мубаррада? Так?

-- Да, -- согласился тот. -- Мои наставники давно умерли. Оставшись один, я покинул храм. Должно быть, теперь его совсем занесло песком; постройка и без того была древняя и наполовину в земле.