Лиловый (I)

-- Там, -- Исан показал рукой. Острон поймал на себе взгляд Сунгая; джейфар поднялся от костра и подошел к ним, опустился рядом на корточки. Белоглазый послушно повторил ему все, что до того сказал Острону; Сунгай хмуро потер заросший подбородок.

-- Мы должны отправиться немедленно, -- взволнованно сказал Острон. -- По крайней мере утром!..

-- Нас от них отделяет Бакхтанасар, -- возразил джейфар. -- Придется огибать его. И быть предельно осторожными: похоже, за последние годы валуны изрядно занесло песком. Даже я не уверен, что отыщу их.

-- Обогнем, если нужно. А если эти безумцы нападут на беззащитный ахад?

-- Ханса говорит, в окрестностях на добрые сорок фарсангов нет ни одного селения, -- напомнил Сунгай. -- По крайней мере мы можем не слишком спешить. ...Исан, много их?

Тот задумался будто, еле заметно шевеля губами; потом ответил:

-- Человек восемьдесят. Некоторые из них мерцают: должно быть, Асвад еще не до конца обрел над ними власть. ...Но пусть вас это не останавливает, они уже одной ногой на той стороне.

Острон вздохнул и отвернулся.

-- Выходим утром, -- сказал Сунгай. -- Я еще поговорю с Хансой, он лучше меня знает эти места.

Он еще какое-то время полулежал возле Исана, завернувшегося в плащ, и смотрел, как Сунгай и Ханса неслышно спорят.

-- Ты не можешь... -- потом неуверенно пробормотал он, -- как-нибудь... приказать им?..

-- Приказать что?

-- Ну... оставаться в пустыне, -- беспомощно предложил Острон. -- Не нападать... ни на кого.

-- Они слушаются Асвада, -- возразил Исан. -- А не меня. Я могу быть на твоей стороне, нари, но таким образом меня использовать не получится.

-- ...Я просто спросил, -- вздохнул тот. -- ...А. Можно еще один вопрос?

-- Да.

-- Как ты думаешь, может человек... быть на стороне темного бога, но при этом не быть безумцем?

Исан помолчал, глядя в огонь.

-- Если рассуждать логически, может, -- наконец ответил он. -- Но я не встречал таких людей.

-- ...И ты не можешь почуять такого человека, как чуешь одержимых.

-- Конечно.

Острон задумался.

-- Ты подозреваешь кого-то из своих спутников? -- невозмутимо спросил Исан.

-- Н-нет.

-- Уже одно то, как ты это сказал, говорит за себя. Кого ты подозреваешь?

-- Никого, -- немного рассерженно возразил он. -- Просто темный бог заявил мне во сне, будто кто-то из наших -- предатель, но я не верю ему.

-- Но ты спрашиваешь меня, значит, ты придаешь значение этим словам.

-- Исан.

-- Я просто рассуждаю логически.

Острон покачал головой.

-- Временами ты невыносим, -- признался он и отполз обратно, на свое прежнее место.

***

Наутро Сунгай коротко оповестил остальных о смене планов; люди отреагировали по-разному. На лице Дагмана было некоторое сомнение: нахуда был не уверен, стоит ли соваться в драку с таким численным перевесом врага. В серых глазах Искандера обнаружилась мрачная непоколебимость. Наверняка маарри не очень знал, на что способны Одаренные, но был готов положить свою жизнь в сражении с одержимыми. Сафир известия не слишком взволновали, девушка возилась около своего верблюда и проверяла треснувшую подпругу, даже попробовала вовсе отстегнуть ее, но на двух оставшихся седло держалось плохо и начинало сползать назад.

На этот раз едва ли не впервые Исан ехал во главе отряда, между Сунгаем и Хансой; джейфар пристально следил за дорогой, выискивая валуны, Ханса с угрюмым видом слушал, что ему время от времени сообщает белоглазый. Судя по обрывкам фраз, которые уловил Острон, ехавший ближе к середине отряда, одержимые быстро перемещались на север; все это напомнило ему хоровод. Хорошо еще, они все были верхом на верблюдах: эти хеджины, всеми правдами и неправдами раздобытые Хансой в Ангуре, легко могли обогнать любую лошадь, так что вряд ли безумцы сумеют убежать от них. А Сунгай, видимо, обеспокоенный тем, что докладывал им Исан, первым пустил своего верблюда рысью.

Еще два или три часа, пока поднималось солнце, они двигались на восток, огибая остававшиеся с левой стороны пески мертвых; понемногу становилось все жарче, и, в очередной раз как-то глянув налево, Острон обнаружил, что там повис заманчивый мираж. Огромный оазис парил над пустыней, только кочевника этой иллюзии было, конечно, не обмануть; нари и не подумал даже глянуть в ту сторону дважды.

-- Скоро нам придется остановиться, -- сказал Сунгай, посмотрев на небо.

-- Будем идти до последнего, -- хрипло отозвался Ханса, сидевший в седле своего верблюда, по-залихватски скрестив ноги. Привычный тюрбан он распустил, обмотал вокруг лица наподобие мауда.

Какое-то время после того они передвигались в полной тишине; а потом вдруг дико взревел верблюд, и Острон, еще не видя, что произошло, услышал громкий крик Сафир:

-- Дьявол тебя разбери!..

Он резко обернулся и в следующий момент чуть не свалился в песок, потому что животное Сафир, снова взбесившись, ринулось вперед, не разбирая дороги, и врезалось в его верблюда; девушка вцепилась в шею обезумевшего хеджина, пытаясь остановить и успокоить. Сунгай только успел оглянуться и раскрыть рот, а потом заорал:

-- Прыгай сейчас же!