Лиловый (I)

Он медленно повернулся. Ее длинные волосы рассыпались по подушке, словно кружево ветвей. Алебастровая кожа... хрупкое плечо. Вспомнив слова темного бога, Острон содрогнулся: сама мысль о том, что что-нибудь случится с ней, казалась ему невыносимой.

Сафир спала, и не догадываясь о том, что он думает; утренний свет робко гладил ее по щеке и плечу, скользил по плавному изгибу спины, уходившему под одеяло. У Острона сжалось сердце: в тот миг она была необыкновенно красива, еще красивее, чем всегда, будто статуэтка, выточенная из алебастра, и ему даже стало страшно касаться ее, будто прикосновения могли причинить ей вред.

Он все-таки слишком низко склонился над ней, и девушка почувствовала его дыхание; ее веки медленно поднялись. Острон растерялся, она перевернулась на спину и улыбнулась ему снизу вверх.

-- Доброе утро.

-- Д-доброе.

-- Ты так на меня смотришь, как будто только что увидел привидение. Я такая лохматая?

-- Нет, ты... ты самая красивая на свете, Сафир, -- честно признался он. -- Но я... видел дурной сон, и когда проснулся, в общем... мне вдруг стало страшно за тебя.

-- Ты вечно боишься за меня, будто я сделана из хрусталя и вот-вот разобьюсь, -- мягко сказала Сафир, коснулась его виска пальцами. -- Ты забываешь, что все это время я шла вместе с тобой. Я пережила почти все, что довелось пережить тебе, и я до сих пор уверенно стою на ногах, Острон. Почему ты никак не поверишь в меня?

Он обнял ее, прижал к себе; куда-то в гущу ее щекочущихся волос выдохнул:

-- Я верю в тебя, Сафир. Даже больше, наверное, чем в самого себя.

Она хихикнула.

***

Туманные утра в горах Халла, кажется, были в моде; туман висел над мощенной булыжником улицей, когда они выводили из конюшни лошадей и прощались с жителями сабаина.

-- Мы направимся на восток, -- сказал пришедшему проводить их старейшине Мардину Сунгай. -- Через сабаин Умайяд, а потом Визарат, мы будем идти, пока не отыщем Одаренного Хубала... надеюсь, что отыщем.

-- Если у нас появятся какие-то новости, -- ответил ему старик, -- мы пошлем весточку.

-- Хорошо. ...И будьте бдительны. Темный бог может овладеть душой любого человека, и хотя, как кажется, на севере дела обстоят чуть лучше, чем на юге, готовьтесь быть осажденными в любой миг.

-- Мы предпримем все меры, господин Сунгай, -- важно кивнул Мардин.

Тем временем у крыльца постоялого двора госпожа Марьям, немного волнуясь, говорила Острону:

-- Он может показаться вам грубияном и... в общем, плохим человеком, но слушайтесь его, пожалуйста. Он знает дорогу до Умайяда, как никто.

-- Не волнуйся, госпожа Марьям, -- отвечал Острон, мысли которого были заняты несколько другими вещами, а глаза следили за перемещениями Сафир в пространстве. -- С нами Одаренный Сирхана, даже без Бел-Хаддата мы не заблудимся.

-- Ох, но ведь дело не в этом, -- всплеснула та руками. -- Прошу тебя, господин Острон, поверь ему. Ворон десять лет без малого ходит этими тропами.

Острон тогда не придал особого значения словам женщины; в конце концов, не все знают, на что способен Сунгай, которому подчиняются все птицы и животные. Бел-Хаддат в любом случае идет с ними, потому что так захотел Леарза, и если угрюмому нари нравится воображать себя их проводником, пусть воображает хоть до посинения.

Уже позже, когда отряд тронулся в путь и покинул сабаин, Острону стало ясно, что имела в виду госпожа Марьям.

Дорога, от ворот бывшая широкой и ровной, через какое-то время резко сужалась и начинала ветвиться. Временами она вовсе терялась среди бесконечных валунов, и если бы не Бел-Хаддат, уверенно ехавший в одному ему известную сторону, Сунгай бы провозился здесь не один час: пока животные донесут ему, куда идти. Да еще и эти бесконечные ответвления: узенькие тропки разбегались от дороги почти что на каждом шагу.

-- Куда ведут эти тропы? -- угрюмо окликнул Сунгай Бел-Хаддата, когда тот зачем-то замешкался и остановил лошадь. Ворон оглянулся на джейфара.

-- Какие-то ведут к мелким сабаинам на горных склонах, -- холодно ответил он, -- некоторые протоптаны животными, иные никуда не идут.

-- Как же местные жители ориентируются здесь, -- еле слышно буркнул джейфар, но у Бел-Хаддата слух был отменный.

-- Когда-то дорога была куда шире и местами ограждена веревками, но в последние годы никто почти не ездит так далеко на запад, а если кому-то и нужно попасть в Кафзу или на перевал Ирк Эль Амар, -- он вскинул тяжелый подбородок, -- они обращаются ко мне.