Лиловый (I)

-- Не слишком одаренные умом, -- пробормотала Алия. -- ...Так, это больше похоже на истину.

-- Эй, полегче. Такого я не говорил! Вообще-то дело не в уме, -- сказал он. -- Дело в душе. Душевное, эмоциональное состояние человека -- вот что имеет значение. Если ты не испытываешь ровным счетом никаких чувств, долгару очень трудно управлять тобой. Да и самому темному богу -- тоже.

-- ...Но ведь даже белоглазого остановили в прошлый раз. А он холодный, как лягушка.

-- Это так кажется, -- беспечно возразил Абу Кабил. -- Если б он был совсем холодный, он бы не принял нашей стороны. И к тому же, думаешь, встреча с братьями совсем никак не повлияла на него?

Алия помолчала, осмысливая его слова.

-- Значит, ты можешь попросту... убрать все свои чувства, -- сказала она. -- Погасить их, как свечу. И нахуда Дагман тоже, верно? Да... да, отчего-то это похоже на правду.

Абу усмехнулся и ничего не ответил ей на это.

***

Наутро среди Северных стражей царило смятение; Алия больше уж ничего не скрывала от обеспокоившегося Острона и признала, что один из них ушел в ночь, незамеченный. Его тело обнаружили быстро: воин перерезал себе горло кинжалом.

-- Ему снились сны, -- глухо сказал один из стражей. Острон горестно вздохнул и поднял голову.

-- Да пребудут с ним шестеро, -- пробормотал он; тело вспыхнуло огнем.

Другая вещь беспокоила Сунгая: во время вчерашней стычки с братьями Исана они слишком сильно отклонились к западу и были до опасного близко к Тейшарку. С утра над пустыней висела легкая дымка, и если бы не это, пожалуй, они увидели бы руины города. Потому Сунгай, когда отряд был готов отправляться в дорогу, направил своего буйвола значительно восточнее, считая, что лучше сделать крюк, нежели попасть в опасное место; к тому же, той ночью во сне с ним опять говорил темный бог, и то, что он сказал Сунгаю насчет Тейшарка, очень тому не понравилось. "Мы окажем вам радушный прием", сказал он.

Спокойным то утро, впрочем, назвать было никак нельзя. Не успели они проехать и фарсанга, как Исан предупредил их:

-- Поблизости враги.

Они приготовились к бою и какое-то время ехали быстрой рысью, в любой момент ожидая появления недруга; потом Исан сообщил Острону, хмуря брови:

-- Они держатся на расстоянии, но едут в одном направлении с нами. Скорее всего, они что-то задумали.

-- Это по-прежнему... твой брат? -- уточнил Острон.

-- Да, и человек из дома Эмин, -- кивнул Исан. -- Тот, который управляет ветром. И с ними не меньше трех десятков чистокровных слуг Асвада.

-- А долгар?

-- Я не чувствую его присутствия.

-- В таком случае наши силы даже превосходят их, -- пробормотал Сунгай, ехавший с другой стороны. -- Признаться честно, сейчас я опасаюсь только долгаров. Их еще двое осталось, верно, Исан?

Тот просто кивнул. Они придержали лошадей, перешли на шаг, чтоб дать им отдышаться; Острон и Сунгай переглядывались, каждый думал, что предпринять.

-- Если нам удастся уничтожить хоть одного из них, неважно, кого, -- заметил Острон, -- это будет очень хорошо.

-- Да, но если мы попытаемся устроить за ними погоню, они непременно заведут нас в руины Тейшарка.

-- Нам ничего не остается, кроме как ехать своей дорогой. Если они нападут -- это, конечно, другой вопрос...

И они ехали так целый день; солнце в тот день было необычно низко над горизонтом, затянутым привычной уже серой мглой, и тусклое пятно светила еле пробивалось через нее. Все были напряжены, и на отдых они не останавливались; темнеть начало рано, но Сунгай не желал становиться лагерем, пока не стало настолько темно, что было сложно разглядеть холку собственной лошади.

-- Возможно, это и есть их цель, -- заметил Искандер, хмуро оглядывавшийся в сторону, в которой, -- теперь все уж это знали, -- находился неприятель. -- Измотать нас, пока мы не начнем падать от усталости.

-- До стены Эль Хайрана не больше пары фарсангов, -- сказал Сунгай. -- Эту ночь нам придется провести так. Назавтра мы уже точно пересечем ее, а в Хафире... можно будет попробовать атаковать их самим.

-- Там будет видно, -- буркнул Острон, который бывал в Хафире, в отличие от джейфара. К тому же Острона беспокоила эта мгла, но он предпочитал молчать и не пугать остальных. И солнце... он всю жизнь кочевал по Саиду и знал, что далеко на юге оно действительно днем поднимается ниже, чем к северу, хоть и никто никогда не мог объяснить причины, -- старики в племени обычно бормотали что-то про темного бога, -- но в последние дни Острон заметил, что беспощадное светило Саида еще ближе к северному горизонту, чем всегда.

"Что, если темный бог стал настолько силен, что может уничтожить солнце", однажды подумал Острон и даже сам испугался этой мысли; потом к тому же он вспомнил свой старый сон... не сон, а почти видение, когда он больше года назад валялся без сознания в Тейшарке, смертельно раненный, и этот мир, который он видел...

Пустой мир, над которым не было даже неба.