Лимб. Часть 2

Алек ответил не сразу, дрожал с ног до головы и буквально заставлял себя говорить, словно у него табу на разговоры и он вообще не имеет на них права.

– Перед тем… перед тем, как я сказал Фоксу найти тебя. Перед тем, как Фокс ушёл из сектора… Голос… Голос человека… Я видел его образ перед глазами. Он сказал организовать тебе выход из сектора моделирования и тогда Лимб вернёт меня в мир живых. П-прости… Прости меня…

И тогда Лимб отправил меня на встречу с Тайлером, для которого я стала причиной, по которой проводник не смог отказаться от новой должности, предложенной ему самой смертью. Кому бы ни принадлежал этот голос, он всё чётко спланировал, ради того, чтобы получить себе Тайлера.

Он даже до Алека добрался…

И Лимб… не моя фантазия.

Либо я просто спятила точно так же как и Алек, мотивы которого оказались не такими уж и благородными, как думала о своём брате Эллисон. Потому что в Лимбе, каждый борется сам за себя, за свою душу. Так однажды мне сказал мрачный отстранённый парень, который жил по этому принципу и в один прекрасный день пожертвовал своим освобождением ради меня.

После нашей встречи Алек снова замкнулся в себе и больше не произнёс ни слова. Ни в один из моих последующих визитов. Иногда я задумывалась над тем, не померещились ли мне его слова, ведь этот парень даже ложку в руках с трудом держит, но сомнения быстро проходили, потому что я не могла им позволить испортить воспоминания об идеальном заблудшем, в котором оказалось намного больше человечности, чем в любом из нас четверых.

«Прощай, Тайлер. И спасибо за всё.»

Эпилог

Два с половиной года спустя

Я больше не могу оставаться в этом городе. Этот город стал для меня клеткой. Мне просто необходимо выбраться из заточения, расширить границы, перестать бояться, что по периметру располагаются окна, которые ведут в соседние сектора.

Я стала параноиком на этой почве. Я всё ещё не уверена, что мой мир реален. Что я реальна. А вдруг… этот мир ничем не лучше Лимба? А вдруг, там – за границами, больше и нет ничего?

Можно назвать меня сумасшедшей.

Я и вправду немного спятила. Словно и не выбиралась из Лимба, потому что он стал моим регулярным ночным кошмаром. Зато там я могла видеть Тайлера.

Не проходит и дня, чтобы я его не вспоминала. И я нашла его – то самое фото из парка аттракционов. На нём я и Шерли. И будущий проводник на фоне двух весёлых девушек. Фотоаппарат был разбит вдребезги после столкновения с мотоциклом, но карта памяти уцелела, и теперь это фото стало единственным украшающим опустевшую стену моей комнаты. Иногда я с ним разговаривала (говорю же, можете смело называть меня сумасшедшей), только Тайлер никогда не отвечал. А я всё ждала, что вот окно в моей комнате распахнётся и словно супергерой из комиксов, проводник возникнет в спальне своей возлюбленной. Это была фантазия Шерли.

Шерли я всё рассказала. Потому что доверяла ей больше, чем самой себе. Я знала, что она не станет считать меня душевнобольной. А если и не поверит, всё равно поддержит мой рассказ о Лимбе, даже если сочтёт его выдумкой. Шерли сама живёт в фантазиях, где главные герои-красавчики из сериалов клянутся ей в вечной любви, делают предложение, и они вместе уходят в закат.

Шерли никому не сдала моё больное воображение просто потому, что мы лучшие подруги. И, возможно, просто потому, что она как никто другой видела состояние моей матери, когда та проводила в больнице рядом с дочерью сутки напролёт. Моя мама не переживёт, если её единственного ребёнка запрут ещё и в психиатрической клинике.

К слову о маме… Ей стало лучше. Она вернулась на работу и даже закрасила седину в волосах. Больше не плакала, но по-прежнему не отпускала меня от себя надолго, так что можете представить себе её реакцию, когда я сообщила, что хочу отправиться в путешествие. Отец долго разговаривал с ней по этому поводу, после чего она вдруг присмирела и дала согласие. Думаю, они оба понимают, что мне это просто необходимо. Только даже представить не могут насколько сильно.

Вещи были запакованы. Отцовский «Шевроле» ждал у входа. Вчера я в последний раз отметилась у доктора Паркинсона и получила «билет на выход». Теперь меня можно было официально назвать здоровой, хотя опасения на мой счёт всё равно оставались. Для этого города я стала настоящим чудом, всё равно, что человек воскресшей из мёртвых. Думаю, если бы Алек со временем восстановился, то и его бы со мной в один ряд поставили.

Но Алек не восстановился. Всё оставалось печально и стабильно. Сам мэр Харрис за него поручился, чтобы продемонстрировать городу своё величайшее сожаление о том, что его бедолага сын стал виной столь жуткой автокатастрофе. Так что Алек ни в чём не нуждался. Только вот нормальной жизнью это вряд ли можно было назвать.