Лина и Сергей Прокофьевы. История любви

Но все было решено, и Прокофьевы сообщили в префектуру полиции о намерении покинуть Париж. Лина со Святославом и Олегом приехала в Москву в середине мая, рассчитывая, что квартира готова. Но ее ждало разочарование. Сергей направил письменную жалобу председателю исполкома Моссовета. Наконец в конце июня семья получила квартиру по адресу улица Земляной Вал, 14/16, в восьмиэтажном кирпичном доме с толстыми стенами, покрытыми штукатуркой, тринадцатью подъездами, внутренним двором, узкими окнами с широкими подоконниками и паркетными полами. В 1938 году улица была переименована в улицу Чкаловскую, в честь летчика Валерия Чкалова, совершившего первый беспосадочный перелет через Северный полюс из Советского Союза в Соединенные Штаты, из Москвы в Ванкувер. На каждой лестничной площадке располагалось всего по две квартиры, одна больше, другая меньше. В те времена этот дом считался очень престижным. Лина запомнила, их соседями были известные советские актеры и писатели, люди, имевшие отношение к народным комиссариатам, иностранные инженеры, помогавшие в строительстве гидроэлектростанций. Лине сказали, что им дадут квартиру на четвертом этаже, но в результате ее получила дочь высокопоставленного военного, «какого-то известного героя»[307].

1 июля 1936 года Прокофьевы въехали квартиру номер 14 на третьем этаже в 10-м подъезде. В мае в газетах появилась информация об окончании реконструкции Белорусского вокзала; теперь расстояние между Москвой и Парижем поезда преодолевали за 43 часа вместо 57 часов. Заасфальтировали площадь перед вокзалом. Газеты сообщали о высоких темпах строительства жилых домов и школ и публиковали письма детей, радовавшихся открытию московского Дворца пионеров[308]. Новые аттракционы в парке Горького включали катание на американских горках и гонки на мотоциклах со скоростью 150 километров в час.

В квартире было четыре комнаты, общей площадью 60 квадратных метров; в двух самых больших устроили гостиную и детскую. Квартира была не такой большой, как в Париже, на улице Валентина Гаюи, 5, но достаточно просторная, чтобы произвести впечатление на туристов из Англии, которых Прокофьевы пригласили в гости. Поначалу из-за строительства, которое велось в районе Курского вокзала, в квартире было невыносимо шумно и пыльно. По счастью, дети опять провели лето в Поленове. Хлопоты по обустройству квартиры, занявшие несколько месяцев, заставили на время забыть об отправленном из Парижа диване. В июне Лина отослала в Москву одиннадцать ящиков с одеждой и мелкой домашней утварью и беспокоилась относительно размера таможенной пошлины на советской границе. Сергей получил в подарок рояль от немецкой фирмы August Furster. Владельцы рассчитывали, что знаменитый клиент разрекламирует их фирму в Советском Союзе. Лина была вынуждена заниматься вопросами перевозки вещей из Парижа в Москву. Еще одна трудная задача.

Советские чиновники находили Лину весьма обаятельной, но чересчур требовательной. Они считали ее избалованной парижанкой, не готовой к простой советской жизни. Здесь не принято было уделять первостепенное внимание материальному комфорту. Лина не умела готовить и, разумеется, не собиралась заниматься домашними делами самостоятельно. А значит, требовалось срочно нанять домработницу из местного профсоюза. Лина рассказывала, как пригласила в дом незнакомую бездомную женщину, с которой познакомилась в поезде и которая была готова спать в коридоре.

В Советском Союзе само понятие «прислуга» было вне закона. Общество, по крайней мере на словах, стремилось покончить с классовыми различиями. Сбитый с толку удивительной запутанностью всего, что было связано с квартирой, Сергей договорился нанять домработницу по имени Устина Базан из Солнцовки, деревни, где он родился. Он запомнил ее со времен счастливого детства. Судя по всему, эта женщина жила у Прокофьевых около года, находясь на полулегальном положении – ее зарегистрировали как дальнюю родственницу. У них было несколько нянек, но их полных имен Лина не запомнила: одну звали Ника; другую, очень злую, Степановна. Была пожилая добродушная женщина из Сибири, которая во время войны вернулась в свою деревню, перед отъездом опустошив кладовую. Лина не стала поднимать шум. Олег запомнил, что его матери помогала молодая женщина из Смоленской области. Ее звали Фрося. Она работала на строительстве Московского метрополитена, но приходила убирать их квартиру. Олег запомнил, что Фрося никак не могла правильно произнести слово «композитор» – она говорила как-то в нос «кам-пан-зер»[309]. В школе учителям нравилось называть его не по имени, а композиторским сынком. Олег чувствовал, что к его «иностранной» семье относятся с пренебрежением.

Невероятно жарким, засушливым летом 1936 года (в августе был установлен температурный рекорд) Прокофьевы наконец обрели некое подобие дома в Москве. Семейство обзавелось почти всем, без чего немыслим домашний уют, и Прокофьевы зажили не намного хуже, чем в Париже, – впрочем, там у Сергея не было блестящих карьерных перспектив.