Линии

Так что я использовал восьмимиллиметровку, но не знал, будет ли она вообще работать. К тому же я до конца не понимал, как ею пользоваться, и просил своего приятеля вставлять каждый раз пленку. Да, и специальной комнаты у меня тоже не было. Короче, так я и снимал. Но дальше меня ждал ба-а-льшой сюрприз! Не осталось ничего из того, что я снимал! Я вчера смотрел пленку-черным-черно. Вот задница-то! Я сам проявлял ее. Правда, на одну секунду, одну-единственную секунду там появляется изображение залитой солнцем горной вершины. В стиле «Проблески подсознания». У меня мурашки по коже пробежали. Когда подумаешь о чем-нибудь подобном, обязательно пойдут мурашки по всему телу! Я подсчитал количество кадров. Семнадцать! В секунду проходит двадцать четыре кадра, значит, продолжительность записи будет ноль, запятая, чего-то там… Не знаю, поймете ли вы. Я никогда еще не видел подобного. Эти кадры сделал тот самый профессор. Пленка старая, краски немного выцвели… Там какой-то оранжевый оттенок, словно пленка была засвечена. И все в таких тонах, представляете? Блестяще! Вот это кино, вам не кажется?

— Да, конечно, — кивнула девица.

От ее куртки несло какой-то тухлятиной. Каору, довольный, что ему наконец удалось хоть кому-то рассказать свою историю, отошел от столика.

IX Норико

Каору посмотрел на часы. Рабочий день заканчивался через пятнадцать минут.

— Ну ладно, никого больше нет, так что можешь идти, — сказал хозяин за стойкой.

Хозяин — спокойный мужчина лет сорока. Он начал свое дело, потому что любил варить кофе.

— Какой аромат, ты только понюхай…

Он был женат, но жил один. При этом он не был гомосексуалистом. Когда Каору только приехал в Токио, его постоянно доставали гомосеки…

— Каору, можешь идти переодеваться, — спокойно добавил хозяин, размалывая кофейные зерна.

— Так ничего уже не ходит. Я пока останусь ненадолго. Можно? — спросил из-за стойки Каору, где он вытирал стаканы.

— Ну разумеется. Вот смотри, я сделаю тебе кофе из турецких зерен. Мало кто их видел, но кофе действительно превосходный. — Хозяин поставил на полку новую коробочку.

Четыре столика и стойка составляли всю обстановку кафе. На стене висела доска, к которой было пришпилено меню, где значилось более сотни наименований кофе. Список был снабжен картинками, изображавшими то статую Христа на вершине холма, то знаменитого воина Массаи с копьем, — короче, каждому сорту кофе соответствовала особая картинка. И столы, и стулья были деревянными, выполненными в стиле ретро. Но в «Ками-Итабаси» было слишком мало столь взыскательных посетителей. Хозяин открыл свое дело после смерти родителей, оставивших ему небольшое наследство. Бизнес пошел бы лучше в таких районах, как Эбису или Дайканияма, но он дал родителям обещание никогда не покидать «Ками-Итабаси».

— Ну как? — поинтересовался хозяин, передав чашку.

Кофе оказался горький, как хина.

— Очень вкусно.

— А девица? — Хозяин ткнул пальцем в направлении девушки, сидевшей с чашкой шоколада. — Кажется, она немного того…

— Да и запашок тоже будь здоров.

— Я рассказывал тебе о том, как я ездил в Майами?

Между двадцатью и тридцатью пятью годами хозяин работал в некоей торговой фирме. Он приобретал оборудование для летних курортных лагерей, поэтому и объездил полмира. Каору, еще не слышавший о путешествии в Майами, покачал головой. Хозяин мало кому рассказывал о своих странствиях за границу, а о Майами вообще и не заикался. В глубине души он полагал, что все это не так уж интересно.

— Это было лет пятнадцать тому назад. Ну, ты знаешь, что центральные районы и собственно Майами-Бич — в действительности разные города…

Хозяин говорил так, как будто факт разделения был вещью общеизвестной. Но Каору и понятия не имел, что центральные кварталы как-то там отделены от района Майами-Бич. Ему оставалось лишь согласиться с самым безразличным видом. Он терпеть не мог, когда его собеседнику представлялись самоочевидными вещи, о которых он, Каору, абсолютно ничего не знал. У него сразу начинало темнеть в глазах и накатывало страстное желание немедленно умереть. Ему казалось, что его жизнь не стоит и ломаного гроша. Каору пожалел, что не сказал прямо, что ему неизвестен этот факт, но уже было слишком поздно. Он почувствовал себя самым одиноким на Земле человеком.

— В Майами-Бич я обычно останавливался в… Э-э-э, очень известный отель… «Майами… До… Дорал!» Да! Это единственный отель такого класса. Каждый день я обедал «Стоун Крэб». Ну, это ты знаешь. Такой хотят открыть и у нас, в Японии.

Известное место. Как же он точно называется?.. Э-э-э, ресторан «Джойс Стоун Крэб». Знаешь, да?