Линия Между

— Ты хочешь у меня что-то спросить, девочка? — заговорщицки улыбнулась Третья.

— Так ли уж тебе нужен Велемир?

— Капитан Северный Ветер? Совершено бесполезный в мертвом виде тип! Ты уж забери его, пожалуйста.

— Да уж, в мертвом виде он и правда ни на что толковое не годен, — Таисс скопировала улыбку богини и протянула ей сложенные лодочкой ладони. — Учти, забираю даже без доплаты!

— Однажды ты дошутишься, неуемная! — то ли шутя, то ли всерьез пригрозила Высокая.

— Однажды обязательно, — кивнула девушка.

Богиня только покачала головой. Огромная янтарная капля, упавшая с кончиков ее пальцев в ладони дриады пульсировала гулким, живым теплом. «Только бы не расплескать, — с замиранием сердца подумала девушка, как тут янтарь вспыхнул ярче поворотеньского солнца и исчез, отдав свое тепло линиям жизни обеих рук.

— Так оно и должно быть, — успокаивающе кивнула Третья, подбрасывая в руке один из катар-дисков. — Теперь можешь идти исправлять, только помни, что на этот раз ты исправляешь свою судьбу.

«…доченька», — отозвалось эхом в голове. Таисс зажмурилась.

— На этот раз я не забуду.

— Будь моя воля, — раздался над ухом еще один женский голос, — я бы и близко не подпустила тебя к паутине. Ни в прошлый раз, ни в этот.

Девушка обернулась, чтобы встретиться взглядом с Пятой Высокой, Хозяйкой Двенадцати Паучих. Не дожидаясь, пока дриада придумает достойный ответ, богиня кивнула головой в сторону:

— Пойдем уже.

Момент перехода между чертогами, как и все на небесах, зависел лишь от желания переходящего. Можно было, не двигаясь с места, оказаться где угодно, но Иннэ еще некоторое время шла куда-то вдоль высоких колонн и зеркальных постаментов, иногда сворачивая, иногда недовольно покачивая головой, но совершенно беззвучно. Даже шаги ее не нарушали торжественной и в то же время мертво-ледяной тишины. Было очень холодно, причем с каждым шагом холод усиливался, как будто они шли навстречу всем северным ветрам, несущим на себе развлекающихся Льерд.

Сначала это помогло Таисс собратья с мыслями и отогнать в сторону впечатления о прожитой «второй» жизни. Потом как-то само собой окончательно выровнялось дыхание, а мысли прояснились до невероятного состояния. Потом отмерзли ноги, руки и нос, а выступающие от ветра слезы стыли уже в уголках глаз. Потом Таисс поняла, что уже не может сказать ни слова, ушей попросту не чувствует и кровь в венах тоже замерзла. И только когда девушка была готова умолять Высокую не издеваться, та едва заметно повела плечом — и вокруг раскинулось туманное море нитей судьбы.

Иннэ крепко взяла гостью за руку и медленно двинулась вперед, пристально разглядывая нити, то и дело возникающие перед глазами, а потом без всякого сопротивления расходящиеся в стороны. И остановилась богиня резко, совершенно не заботясь о том, как там девушка.

— Вот, — бросила богиня, толкая дриаду ближе к очередному клубку и отходя в сторону. — Дальше ты знаешь, что делать. И, я надеюсь, знаешь, чего хочешь.

Отвечать Таисс не стала. Только вдохнула поглубже, протягивая руку и едва касаясь нескольких тонких нитей. Пальцы все еще тянуло холодом.

«Я знаю, что делать. И знаю, чего хочу. И не буду торопиться, как бы мне ни хотелось прямо сейчас оказаться там… И то, что руки дрожат — это от холода. И все-таки, насколько проще было с Ранхашем! Спасибо, Создательница, спасибо, вот уж удружила, так удружила! И что мне теперь делать с этим твоим подарком, с этим осознанием масштабов самой, казалось бы, незначительной ошибки, пусть и вызванной самыми благими намерениями? Я же всего лишь хотела, чтобы мама осталась жива. Я думала, так будет лучше, я думала… А в результате? Вместо любви — слепая ненависть, вместо добра — одно зло, вместо мира огромного — скорлупа страха, который даже не собственный, а рассказанный кем-то, как сказка на ночь. Но в этот раз я все сделаю правильно. Знать бы, с чего начинать…»

Серебряная с золотыми брызгами ниточка сама скользнула в руку, отозвалась болезненной нежностью. Таисс осторожно сжала ее в пальцах, пропуская через кулак и прислушиваясь к своим ощущениям. Радость, беззаботное детское веселье, гордость, страх, желание радовать близких, боль утраты, мимолетная влюбленность, злость, отчаяние, снова веселье, бесшабашная дерзость, ярость и азарт первого боя, скука, тоска, усталость, снова веселье… И уже совсем у самого конца одна за другой несколько особенно ярких вспышек, предпоследняя из которых, растянувшаяся во времени, хлестнула наотмашь. А последняя — Таисс не нужно было проверять, чтобы убедиться — это та самая стрела. И смерть.