Линия перемены дат

— Нет, выгнали, — подтвердил слова товарища второй парень, котельщик Кондаков — невысокий белобрысый крепыш с непомерно широкими плечами и усеянным разнокалиберными веснушками круглым лицом. — Не исключили, а выгнали. Да и то жалко — раньше долго возились. В решении постановили просить милицию быстрее расследовать дело об этом хулигане.

— Он ведь, кажется, в одном цеху с вами работал. Так-таки ничего раньше нельзя было сделать? — с сомнением протянул сержант. — Ну, а где же ваш третий товарищ? — искоса посмотрел он на Кондакова.

Веснушки на лице молодого котельщика стали почти черными от смущения. Выручая товарища, на вопрос сержанта ответил Чугай.

— Мы сообща решили, что в такую погоду без нее управимся.

— Это разумно. Мужское решение, — согласился Волощук. — Идемте, товарищи.

Натянув поглубже капюшоны плащей, патрульные вышли.

Улицы были пустынны. Изредка попадались в пути темные фигуры спешащих домой людей. Стаями сверкающих мошек летали почти параллельно земле брызги дождя под светом уличных фонарей. Блестел свежий асфальт. Издалека, с востока, доносился рев разбуженного штормом океана.

Сильно потянув на себя непослушную дверь, сержант вошел в чайную. За ним последовали бригадмильцы. Ярко освещенное помещение чайной было наполнено табачным дымом, стуком ножей и вилок и разноголосым человеческим гомоном. К сержанту тотчас же подошла нескладная высокая девица-официантка с обиженным лицом.

— Вот там, товарищ милиционер, пьяный сидит. Ругается и нахальничает. Сладу нет. Пойдемте, — потянула она Волощука.

Увидев подходящего и нему сержанта, грузный человек с багровой от водки физиономией, шатаясь, встал навстречу сержанту, чуть не опрокинув бутылку на столе.

— А, советская власть пришла. — Непослушный язык заплетался. — Не слушай эту бабу, начальник. Она же ничего не понимает, — кивнул он на официантку и неверной рукой, расплескивая, начал наливать водку в стакан. — Выпей, начальник, за меня и скорый отъезд.

В воздухе повисла циничная грубая брань. От соседних столиков возмущенно поднялись двое. — Если вы его сейчас не уберете, товарищ сержант, мы с ним сами разделаемся!

Волощук предостерегающе поднял руку.

— Не беспокойтесь, граждане, с этим-то мы сами справимся. Гражданин, прошу следовать со мной, — приказал он пьянице.

— Меня, рабочего человека? Ты, сопляк? Да я вас…

Волощук невозмутимо окинул взглядом зал. «Выталкивать этого типа — без борьбы не обойдешься. Да и тащить в отделение далековато».

— Успокойтесь, — строго сказал он красномордому. — Кондаков, сбегайте в аптеку и позвоните в отделение, пусть присылают дежурную машину. Мы здесь пока вдвоем справимся, — шепотом обратился он к бригадмильцу.

Кондаков осторожно затворил за собой дверь чайной и на секунду зажмурился, пока глаза не привыкли к полумраку окраины поселка. Затем, разбрызгивая лужи, юноша побежал к крайнему дому, над подъездом которого матово светлел шар с надписью «Аптека». Дом с аптекой был крайним в этом конце поселка. От него в сторону океана, почти до самых прибрежных скал, протянулось обширное безлесное плато, на котором трактора-канавокопатели уже вычертили, как на огромном плацу, контуры будущих новых кварталов поселка. Оттуда сейчас свирепо дул ветер с дождем и немолчно рокотал прибой.

Выйдя из аптеки и натягивая капюшон плаща, юноша прислушался. Ему почудилось, что в однотонный шум ветра и прибоя вкрался какой-то посторонний звук. Он сошел с крыльца и стал в тени у стены аптеки. В самом деле, оттуда, со стороны моря, уже явственно слышались чьи-то чавкающие по грязи шаги. Вот до него донесся сдержанный кашель простуженного человека.

«Кто бы это мог быть? — подумал юноша. — Интересно. Подожду», — решил он.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут ветер вытолкнул из густого мрака серую человеческую фигуру. Путник был одет в ватную телогрейку и поношенную солдатскую шапку. На ногах у него были высокие резиновые сапоги. Шел он неторопливо, слегка откинув корпус назад, будто ему трудно было держаться на ногах под порывами ветра. На границе светлого круга от аптечного фонаря путник на миг повернул лицо к свету, и Кондаков увидел болезненно-бледный правильный овал лица с провалами под скулами, аккуратно подстриженные пшеничные усы и тонкие бескровные губы. Затем прохожий так же неторопливо и равнодушно зашагал дальше.

Юноша посмотрел ему вслед, сделал два шага в сторону ушедшего и остановился. Было что-то странное, неправильное в этом человеке. Но вот что́ — Кондаков не мог сообразить. Машинально он пересек улицу и подошел к чайной.

Нет, положительно было в этом случайно встреченном человеке нечто, заставлявшее насторожиться и думать. Взявшись за ручку двери и уже потянув ее на себя, бригадмилец случайно посмотрел на рукав плаща.