Линия Периферии (СИ)

В следующую секунду его прошило множество пулемётных очередей — все присутствующие наёмники открыли огонь одновременно, и Джейкоба, словно тряпичную куклу, отбросило обратно в шахту лифта, которая, не выдержав обстрела, тут же сорвалась с каната, полетев вниз — в самый ад, о котором, казалось, уже можно было забыть.

Джеффри видел, что происходит. Просто не хотел этого осознавать. Если бы он впустил увиденное в свой разум, то последнее, что удерживало его от помешательства, слетело бы наверняка.

Окружающий мир внезапно поплыл. Пилота схватил резкий приступ тошноты, но он до сих пор не мог рвать — нечем было.

Вот дерьмо, умереть так, даже не завершив своего первого реального вылета… ха-ха, а со своими связями, он ещё считал себя приглянувшимся фортуне.

А она, ни с того ни с сего, залила кислоты ему прямо в берцы.

Ну что за чёрт?

Сквозь плывущий, словно раскалённый в пустыне воздух, пробилось ещё несколько силуэтов — наёмники почему-то решили взять его живьём.

Зашедшись новой волной истерического хохота, он отступил назад, к контейнерам, и схватился за детонатор.

— Ублюдки… — прохрипел пилот, согнувшись, — уничтожили всё… а что я? Нет, я всё ещё последняя линия обороны. Ожидали меня, ублюдки? Не ожидали. Джейкоб… как всегда, хотел, как лучше, но… не я начал, но я закончу… опять…

Сжав переключатель, он уже был готов его повернуть, но в голове вновь зазвучал голос Шамбера, бесконечно призывающий не сдаваться.

Воспоминания болезненно рыхлили поражённую беспрерывным стрессом нервную систему Джеффри, но, в один момент, всё внезапно затихло. Чёткость мира вернулась, мысли стали прямолинейны, а кровь забурлила доселе незнакомой ему эйфорией.

Оставив детонатор, он медленно прошагал в сторону, и, исподлобья посматривая на окружавших его предателей, поднял армейский кинжал, принадлежавший главарю атаковавшего их отряда. Сжав рукоятку до боли, Джеффри оскалился, и рванулся вперёд, втыкая нож ближайшему врагу прямо в горло.

Резкое движение с неожиданно открытой для самого пилота силой — и враг отлетает с разорванной глоткой. Ещё одно движение — второй силуэт, рефлекторно зажимая спусковой крючок направленной в потолок винтовки, падает с пробитым сердцем.

Три шальных пули прошили ему грудь, но пилот уже не чувствовал боли. Он не чувствовал вообще ничего, кроме глухой ненависти и желания исполнить завет погибшего друга.

Шестеро солдат, не в силах выстоять перед внезапно активизировавшейся живой адреналиновой машиной, вскоре попадали либо от выстрелов из собственных же винтовок, либо от несовместимых с жизнью ножевых ранений.

Выскочив за угол, Джеффри столкнулся со своей первой актуальной проблемой на пути к выходу — бронированного солдата со «страйкером» — полуавтоматическим дробовиком, являвшимся настоящим монстром ближних дистанций. Из-за брони пилот не смог повалить врага из конфискованной винтовки с первого раза, и тот успел прострелить ему левую руку.

Добравшись до кабины часового и оставив за собой ещё несколько трупов, он отцепил три оставшиеся осколочные гранаты, и забросил их в открытый проход. Дождавшись, пока куски металла и мяса, наконец, улягутся, Джеффри ворвался внутрь, устремившись к открытому гермозатвору.

Обдавший его поток холодного ветра вызвал слёзы, которые пилот уже просто не имел возможности сдержать. Он просто бежал вперёд, игнорируя боль и раны.

Но, услышав шершавый механический звук, резко остановился. Не потому, что хотел, но потому, что его парализовало.

Посмотрев вниз, он увидел, как у него из живота торчит огромный металлический манипулятор.

Внезапно взмыв в воздух, он почувствовал, как к нему прикладывают второй манипулятор, и, на мгновение задержав, разрывают на две равные части.

Откатившись в сторону, пилот увидел, что атаковавшим оказался массивный механический солдат, такой, какие уже однажды принимали участие в канадской войне, и, до момента доработки систем безопасности, оставались запрещены.

Джеффри попытался рассмеяться, но лишь зашёлся в кровавом приступе.

Его разум окончательно очистился. Он вспомнил всё, с самого начала. Но он… не мог решить, ибо в голове его содержались воспоминания двух его «я», оба из которых были одинаково реальны.

Но Сэндшторм больше не мог ни на что повлиять. Истина в том, что с первым его шагом за порог Тартаруса — судьба пилота была предрешена. Даже тогда, когда у него была возможность отказаться… он всегда шёл на поводу у эмоций. Он всегда совершал одну и ту же ошибку.

Боевой автоматон навис над ним, направив Джеффри в лицо наручный автомат. Тот попытался подняться, и только сейчас осознал, что лишился всей нижней половины своего тела.

Смех прорвался сам по себе. В нём не было печали, не было безумия — лишь безысходность. Это был вопль души, скитавшейся меж раем и адом. Вопль бесконечности усилий, ушедших в пустоту.

Единственное, что осталось от его пояса — это фрагмент ремня, прилипшего к кровавому пятну на спине пилота. Именно тот фрагмент, на котором Джеффри ранее закрепил второй пульт дистанционного взрывателя.