Линия соприкосновения

— Я — Айво! — обрадованно затараторил швед. — Айво Блумберг. А это мой друг Ричард Сноу. Ты что, Эстель, ничего не помнишь?!

— С нами была не Эстель, Айво! Очнись, дружище! Её оболочку использовали.

— Где я?.. — С помощью Блумберга Эстель медленно села. — Я… я ничего не помню.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — в бессилии сжал кулаки Блумберг.

— Ничего, она придёт в себя. А сейчас нам надо поставить в известность Совет Земли. Немедленно. Всё остальное неважно. Здесь у нас не пересадочная станция космического метро стоится, а оборонительный вал, некая линия Мажино[54]. Причем с обеих сторон.

— Линия Мажино?.. — вяло удивился Айво. — Линия фортификационных сооружений? Ты думаешь?..

— Да, по крайней мере, прораб Палмер именно этим и занимается. Похоже, что и Эстель… другие тоже этим озабочены.

— Да кто нам теперь поверит? Артефакты исчезли, Эстель ничего не помнит… Хотя Указка осталась.

Айво достал её из кармана и протянул Ричарду. Сноу взял Указку, включил и решительным движением нарисовал светящийся шар. Шар получился кривой и кособокий, больше похожий на грушу. Спецагент посмотрел на висящую в метре от земли переливающуюся геометрическую объемную фигуру и стал быстро заштриховывать внутреннее пространство. Когда он закончил, груша светилась, мягко освещая всё вокруг переливающимся сиреневым светом.

— Осталась не только Указка, — Сноу показал на неподвижно лежащую неподалёку огромную птицу-андроид. — Да и прибыли мы с тобой с планеты Глобус намного раньше разумного срока. Вряд ли мы сможем объяснить это земными причинами.

— Ошибаешься, — Айво приобнял бессильно привалившуюся к нему Эстель. — Ты забыл, что на Глобусе после того, как мы влезли в Пирамиду, прошло минимум несколько месяцев? Как бы не пришлось объяснять нашу задержку Дон Кимуре.

— Стоп, Айво, кажется…

Внезапная мысль заставила Сноу на несколько секунд замереть. То, что пришло ему в голову, было безумно, невозможно, ужасно, но… логично. По враз похолодевшей спине пробежали противные мурашки. Сноу медленно достал из кармана коммуникатор, включил его и с трудом заставил себя посмотреть на загоревшийся экран. То, что он увидел, подтвердило его кошмарную догадку. Он поднял голову и посмотрел на Блумберга.

— Нет, Айво. Дело совсем в другом. Ты знаешь, какое сегодня число? — Айво напряженно молчал, инстинктивно почувствовав, что сейчас услышит нечто из ряда вон выходящее. — Сегодня, дружище, 28 ноября 2277 года… девять двадцать пять вечера.

Потребовалось время, чтобы швед смог переварить сказанное. Он привстал, по-прежнему придерживая ничего не понимающую Нуаре.

— Как 28 ноября?! Ты с ума сошёл!!! Я прилетел на Глобус вместе с Эстель 20 декабря 2277 года! 28 ноября 2277 года — почти за месяц до этого — мы с тобой получили у Дон Кимуры задание расследовать убийство Добровольского! Сейчас должен быть январь или февраль. Ты ошибся, Ричи!

— Нет, Айво, ошибки никакой нет. Помнишь, что было после того, как мы вышли от директора? Я, а следом за мной и ты, полетели в Париж и осмотрели квартиру Добровольского. Потом посетили вдову космонавта и, с учётом разницы во времени между Египтом и Европой, сейчас мы с тобой сидим в парижском кафе на улице Пасси — ты с несколькими швами на разбитом затылке, а я без мемори-кристалла, который нам отдала мадам Дютрон — и гадаем, кто бы это мог напасть на нас в подъезде? А Эстель Нуаре на байкфлаере мчится на рандеву с Норманом.

Блумберг поднялся и аккуратно помог встать француженке. Вытер руки от налипшего песка о мятую цветастую майку, которая вместе со своим хозяином побывала на нескольких планетах, достал МИППС и со вздохом убедился в правоте напарника.

— Да, темпоральная петля, чёрт бы её побрал! Игра, астрономическое домино… — стараясь придать голосу хоть какую-то твёрдость, произнес он, секунду помедлил и закончил: — Интересно, а Норманов теперь тоже двое?

Конец

* * *