Линия жизни

Я смотрю в темноту. Я вижу огни —
Это где-то в степи полыхает пожар.
Я вижу огни, вижу пламя костров.
Это значит, что здесь скрывается зверь.

Я гнался за ним столько лет, столько зим.

Я нашел его здесь — в этой степи.
Слышу вой под собой, вижу слезы в глазах.
Это значит, что зверь почувствовал страх.

Я смотрю в темноту. Я вижу огни —

Это значит, где-то здесь скрывается зверь.
Он, я знаю, не спит. Слишком сильная боль,
Все горит, все кипит, пылает огонь…

Я даже знаю, как болит у зверя в груди.

Он идет, он хрипит. Мне знаком этот крик.
Я кружу в темноте — там, где слышится смех,
Это значит, что теперь зверю конец.

Никогда не любил особо группу "Наутилус Помпилиус", но сейчас мне почему-то пришли на ум именно эти строчки. Может быть потому, что сейчас действительно я смотрю в темноту, и знаю, что здесь скрывается зверь?

…До девяти часов вечера я успел немного подремать, легко поужинать и отдохнуть, а затем началась рутина.

Если честно, то я никогда не вникал, чего стоит простым техникам НЕРВ каждый раз ремонтировать Евангелионы или даже просто готовить их к бою. Но вряд ли это было таким уж лёгким и простым делом.

Ева — штука нечеловечески сложная и большая, что немаловажно. Плюс к тому, она — как и любая сверхсовременная техника первого поколения имеет тенденцию быть жутко капризной, требовательной и громоздкой. Из-за того, что биомеханоид — всё-таки био-, а не чисто механоид, большую часть времени он простаивает в заморозке. То есть стоит, накаченный тоннами специальных препаратов, в специальной охлаждающей жидкости, которая одновременно является ещё и искусственной системой вывода из гигантского организма ненужных веществ и доставкой нужных.

А каждая подготовка к бою — это очень и очень нетривиальная задача.

Вытащить Евангелион из ванны с раствором, привести в чувство, сделать что-то вроде промывания кровеносной системы. Влить тонны реанимирующих препаратов, вновь заставить функционировать кровеносную систему, вывести на рабочий уровень работу прочих механизмов, заменяющих суперкиборгу обычные органы… Наши техники — только на словах техники, потому что многие из них вообще имеют не инженерное, а биологическое или медицинское образование.

И сегодняшняя операция для них — то ещё испытание. Мне в этом плане даже как-то легче — просто пойти и вступить в драку, не мучая себя всякими техобслуживаниями. Это только в какой-нибудь бульварной фантастике или аниме самого скверного пошиба герой, заполучив супер-пупер-вундервафлю может в одиночку воевать с целым миром. А вот в реальной жизни так не получается — тот же танк перед тем, как героически прожить стандартные полчаса в бою, должен пройти на этом пути ой сколько промежуточных этапов.

Как говорится, сражаться и вести войну — это две большие разницы. Какой-нибудь сверхтяжёлый четырёхгусеничный танк с двуствольной пушкой и зенитно-ракетным зонтиком в бою может быть зело как хорош. Но, как ни парадоксально — вести войну им просто невозможно. Чудовищно сложная конструкция потребует долгого и изощрённого ремонта, обеспечить запчастями и боеприпасами будет невероятно трудно, а переброска подразделения на другой участок фронта вообще будет сродни подвигу…

Вот кто по-хорошему и делает подвиг, так это те ребята, что каждый раз готовят Евы к бою. Они не бросаются с гранатами под танк и не дерутся с многократно превосходящими силами противника, их имён почти никто не знает, а боевых наград им не дождаться. Они из тех, кто просто раз за разом делает на первый взгляд незаметную, но такую необходимую работу. Но людям всегда хочется громких подвигов и событий…

А вот как можно сравнить солдата, который закрыл собственной грудью пулемётную амбразуру, и солдата, который четыре года мёрз в снегу, полз по грязи и болотам, вжимался в землю под градом бомб и снарядов, но в итоге дошёл до победы, а после поднимал страну из руин?

Вот таким героем — настоящим героем, быть совсем нелегко.

— Синдзи, как меня слышно? — на стенке контактной капсулы повисло изображение из полевого штаба, где в окружении сидящих за приборами техников стояла Мисато.

— И слышу, и вижу отлично, — слегка улыбнувшись, мысленно ответил я.

— Хорошо, — в свою очередь улыбнулась Кацураги. — В тоннеле мы ещё будем поддерживать с тобой связь по оптическому каналу, но дальше ты будешь предоставлен уже сам себе.

— Да мне это уже не впервой… Что с подготовкой?

— Практически завершена. Можешь уже начинать разбирать оружие и готовиться к выступлению.

— Есть.