Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории

Главным карательно-репрессивным органом на белых территориях (за исключением казачьих областей) была контрразведка. Первоисточники красных сообщают о значительном размахе ее действий и об их безжалостности. Однако в карательной политике на белых территориях сохранялось восходившее к законам Российской империи разделение властных функций. Органы колчаковской, деникинской и врангелевской контрразведки при их никем не выдуманной зловещей репутации обладали розыскными и следственными функциями и правом ареста, но не правом содержания под стражей (выделено мной. – С.Д.). Задержанные и арестованные находились в сфере компетенции другого ведомства – Министерства юстиции. Приговоры выносили суды, опять-таки никак не подчиненные контрразведке. А смертные приговоры приводились в исполнение армией – военным ведомством. Сверх того, на белых территориях продолжали работать следившие за соблюдением законности прокуроры, которых до самого окончания Гражданской войны не было на красных территориях[57].

Элементарное сравнение указанных правовых аспектов государственного управления по обе стороны фронта, приведенное выше, проливает свет на многое.

В связи с рассредоточением правоохранительных и карательных функций между пятью различными ведомствами и ввиду значительной прослойки в их составе дипломированных юристов старого закала, не знавших классового озверения, в карательной политике белых правительств поддерживалась элементарная законность, которая, разумеется, еще не означает любой разновидности демократии – политической, экономической, социальной и т. д., однако же является ее обязательной предпосылкой. Наказания (кроме телесных) производились исключительно по приговорам судебных инстанций. На их вступление в силу выделялось несколько дней, что иногда подсудимые и их сообщники использовали для побегов или смягчения приговоров.

Самочинные расправы на белых территориях – в том числе нашумевший расстрел группой монархически настроенных офицеров армии Колчака нескольких депутатов Учредительного собрания, совершенный в декабре 1918 года, – оставались исключением из правила. Офицеры, совершившие данное преступление, в отличие от убийц Кокошкина и Шингарева в Петрограде, были выявлены, и им пришлось скрываться – их ждал военно-полевой суд.

Наконец, на белых территориях, находившихся под управлением Колчака, Деникина, Врангеля, Меркуловых, Чайковского (как и в Испанской Республике – см. ниже), не было принудительных наборов на военную службу. Вместо них практиковалась вербовка добровольцев. Принудительно, под угрозой тюрьмы или расстрела, в ряды белых формирований зачисляли только военнопленных – захваченных в боях рядовых красноармейцев[58]. Мало того – белые лидеры не принуждали сражаться за «белое дело» даже идейно близких им офицеров царской армии, если те почему-либо отказывались служить «белой идее»[59].

Поэтому в самом разгаре военных действий – в 1919 и 1920 годах – тыл белых правительств кишел физически здоровыми гражданами призывного возраста, тогда как армия ощущала недостаток офицеров и особенно нижних чинов. Создать массовую, почти 450‑тысячную армию, удалось только правительству Колчака, под властью которого была территория с примерно 10‑миллионным населением. Комбатантов (бойцов) у него насчитывалось около 300 000. Но этой недостаточно оснащенной массе катастрофически не хватало компетентного и закаленного командного состава, из-за чего она осталась слабо организованной, рыхлой и потому в массе своей неустойчивой. У Деникина, войска которого овладели в 1919 году всем Югом России и половиной Украины с 40‑миллионным населением, положение с офицерскими и унтер-офицерскими кадрами было гораздо лучше, но и у него под знаменами никогда не было более 170 000 человек, из них в действующей армии – около 90 000. Под командованием Врангеля, сменившего Деникина после серии поражений Белого движения, на 2‑миллионной территории Крыма и Северной Таврии насчитывалось менее 70 000 военнослужащих, в том числе в действующей армии их было порядка 35 000. На душу населения это было почти столько же, что у Колчака, и на несколько порядков больше, чем у Деникина. Но в абсолютных цифрах данная армия безнадежно проигрывала противнику, пусть даже и скованному первое время борьбой против агрессии Польши. У каждого из других антибольшевистских правителей: Анненкова и Дутова, Меркуловых и Семенова, Чайковского и Юденича бойцов было ничуть не больше.

Опора только на добровольцев и принудительная военная служба военнопленных не была присуща ни северянам и южанам в США, ни националистам в Испании.