Линкор «Альбион»

— Бомба готова, мне нужно только часовой механизм запустить, — отвечал ему инженер. — Как всё скажете, так я его и запущу.

— Тогда приступим, господа, не зря же я приехал сюда, — произнёс эскулап, натягивая резиновые перчатки.

А казак, покинув квартиру, был рад, что на сей раз ему просто придётся сидеть одному в бричке на улице, а не работать с остальными братьями в квартире.

⠀⠀ ⠀⠀

* ⠀* ⠀*

⠀⠀ ⠀⠀

Емельян Тютин был человеком, привыкшим за свою жизнь ко всякому — и к тяжким походам, и к бессонным ночам; но и он за последние дни так мало спал, что стал ловить себя на том, что у него самопроизвольно закрываются глаза. Даже вожжи один раз почти выпали из рук. Емельян закурил дорогую папироску, чтобы отогнать от себя сон, и заметил, что на улице появился фонарщик, который стал зажигать газовые фонари, так как поставить на эту улицу электрические у муниципалитета ещё руки не дошли. Тютин взглянул на часы. «Бог ты мой! Без пятнадцати девять. Это же сколько они там с англичашкой тем провозились уже?».

И как раз в это время Самуил Пеньковский бросил хирургическую иглу с нитью в миску с грязными инструментами.

— Всё? — с нескрываемой надеждою спросил его Павлов.

— Последний штрих! — отвечал ему эскулап, беря в руки шприц с коричневой обезболивающей жидкостью. — Чтобы он сначала был весел, а потом через полчаса крепко заснул. А вы пока несите его одежду и одевайте пациента.

Повторять брату Валерию нужды не было, он сразу принялся за дело, и помогал ему брат Аполлинарий. Они вдвоём перевернули моряка и стали надевать ему кальсоны.

— Аккуратней, а то вдруг выпадет, — говорил при этом брат Валерий.

— Не выпадет, — уверенно обещал им обоим Пеньковский. Он стянул перчатки и кинул их в миску. — Пойду руки помою.

Когда же он ушёл, Павлов и Квашнин закончили туалет толстяка, оглядели его — всё было нормально. И Павлов взял бутылку с джином и стал поливать ею грудь и плечи англичанина, а остатки вылил ему в рот, причём тот сначала закашлялся, но потом проглотил добрую часть напитка и забурчал что-то нечленораздельное.

— Вы только с этим не злоупотребляйте, — в комнату вернулся Пеньковский, — а то я не знаю, как алкоголь будет взаимодействовать с опиатами.

— Понял, — кивнул брат Валерий и засунул почти пустую бутылку в карман сюртука англичанина, а потом взглянул на брата Аполлинария: — Ну что, поднимаем?

Тот без слов подошёл к толстяку слева, и они не без труда подняли его и опустили ему ноги на пол. Но англичанин на ногах совсем не держался. И тогда брат Валерий взглянул на Пеньковского, и тот, правильно истолковав его взгляд, произнёс:

— Я пока соберу инструменты.

Поняв, что он им не поможет, брат Аполлинарий ему заметил:

— Как соберёшься, не забудь женщину отпустить.

— Ах, да! — Самуил хлопнул себя по лбу. — Хорошо, что напомнил.

Уже все фонари на улице были зажжены, когда, к радости, Тютина, из парадной наконец вынесли тушу англичанина. Казака порадовал тот факт, что морячок был в хорошем расположении духа и, кажется, даже пытался петь. Брат Емельян выскочил из коляски и помог товарищам усадить толстяка в свой экипаж, прокомментировав вид англичанина:

— Ух ты, а винищем от него прёт!

А брат Валерий, переводя дух, соглашался с ним:

— Так и должно быть, счастливый человек от бабы едет, — и продолжил, надевая на моряка шляпу и поправляя её: — Короче, ты, брат Емельян, не спеши, времени у нас ещё час, а до верфей едва ли полчаса езды будет.

— Понял, — кивал казак, влезая на место кучера.

— Мы едем за тобой, метрах в ста будем, если что — мы рядом.

— Ага, — понимал Тютин.

— До проходных не доезжай, — теперь говорил уже Квашнин. — Мы первые съездим поглядим, как там ведьма.

— А Самуил где? — поинтересовался Тютин. — Он не с нами?

— О нём не беспокойся, — сказал ему Квашнин. — Он сам доберётся. Ты езжай себе спокойно, ни о чём не волнуйся. Мы за тобой. Всё, давай вперёд.

— Слушаюсь, вашбродь, — произнёс казак по старой военной привычке, щёлкнул кнутом и дёрнул вожжами. — Ну, милые, трогайте.

И его коляска покатила по ночным улицам. А брат Валерий и брат Аполлинарий быстро пошли к своему электромобилю, уселись и сразу поехали за казаком следом.

Как и было уговорено, в тёмном местечке, метров за пятьсот до отлично освещённых проходных верфей, брат Емельян остановил свой экипаж. Стал всматриваться вперёд, там у проходных разгоняли темноту прожектора, стояли матросы с винтовками. Дежурил офицерик. В общем, всё было как обычно. Тютин обернулся взглянуть, как там пассажир, а пассажир, безмятежно спал, развалившись на весь диван экипажа. Казак проводил взглядом электромобиль, который проехал к проходным. Брат Аполлинарий сделал ему незаметный знак: мы сейчас вернёмся. И вправду, через пару минут электромобиль вернулся и остановился возле коляски с казаком и английским моряком.

— Бог нам благоволит, — сказал брату Емельяну Квашнин. — Ведьмы на месте нет.

— И вправду благоволит, — согласился с ним казак. — Тогда и ждать не буду — поеду.

— Храни тебя Бог, — сказал ему брат Валерий.

— Храни тебя Бог, — повторил следом брат Аполлинарий.