Линкор «Альбион»

Американка. Так уже бывало, но в этот раз леди Кавендиш, кажется, переходила все нормы приличия. Старуха не только не предложила ей стул, но и оставила её стоять перед собой вместе с простолюдинами. Вместе с Дойлом, которого ещё можно было как-то терпеть, и с подонком Тейлором. Леди Дженнет еле сдерживалась, чтобы не повернуться и не уйти. Она ловила себя на мысли, что желает сесть на пароход и уехать в Лондон… Вот только это означало бы конец её карьеры, и не только её. Такая выходка, скорее всего, положила бы конец и политической карьере мужа. Положение лорда Рэндольфа в партии и так пошатнулось после того, как он женился на американке, и его отцу, сэру Джону, седьмому герцогу Мальборо, пришлось использовать всё своё влияние, чтобы восстановить реноме сына. А посему, леди Дженнет вынуждена была стоять на одном ковре с чернью и выслушивать упрёки от старухи, которой следовало преставиться ещё сорок лет назад. Но начала герцогиня не с упрёков и выволочек, начала она с дела:

— Дойл, вы нашли её след?

— Нет, миледи, — отвечал тот, — я вам уже докладывал: она выпрыгнула из окна и добежала до озера.

— Да озера? Это всё, что вы имеете сказать? То есть, после этого «успеха» вы не потрудились продолжить поиски? — мягко уточнила леди Кавендиш. — Решили, что этого достаточно?

— Миледи…, — в принципе, Джон Дойл знал, что нужно ответить начальнице. — Я уже был на её квартире, но не нашёл там ничего, что могло бы нам пригодиться, а дальше… Мне требовалась полномочия. Я не рискнул без вашего согласия задействовать все наши силы для поиска девки. Мне пришлось бы отвлечь значительную часть персонала с охраны линкора.

— Я разрешаю вам, Дойл, снять с охраны корабля всех «шимпанзе», — произнесла герцогиня и тут же уточнила: — кстати, сколько их там?

— Шесть, миледи, — отвечал Дойл, — и тогда всего у меня их будет одиннадцать.

— Одиннадцать? — в голосе госпожи слышалось: так мало?

— Одни «шимпанзе» был заколот фанатичкой на аэровокзале. Ещё у двух неполадки, они на переделке у доктора, — пояснил Дойл.

— Соберите всех, что есть в наличии, пусть обнюхают все близлежащие набережные, я не думаю, что она сбежала для того, чтобы утонуть в озере, где-то она должна была выбраться на берег.

— Я всё сделаю, миледи…. Но при всём моём уважении…

— Что?

— Вероятность того, что мы что-нибудь найдём, очень невелика.

— Используйте любую, даже призрачную вероятность, Дойл.

— Конечно, миледи.

И тут что-то захотел сказать Эбердин Тейлор, он даже приподнял руку, чтобы герцогиня его заметила. И та произнесла.

— Что вам, Тейлор?

— По моим данным, миледи, сегодня ночью двумя моряками с американского сухогруза была изнасилована и ограблена одна проститутка.

— Чрезвычайно интересно. Вы полагаете, Тейлор, мне необходимо об этом знать? — холодно произнесла герцогиня.

— Дело в том, миледи, что та проститутка, что обратилась к полицейским, была абсолютно голой.

— Продолжайте, — теперь леди Кавендиш была заинтересована.

— Я так подумал… Странное дельце, бабёнка была голой, но при деньгах, раз утверждала, что моряки отняли у неё девять честно заработных шиллингов. И всё это происходило где-то на Альтер Валль, а ведь туда нетрудно добраться из озера по каналу, просто держись на воде, и течение само тебя туда принесёт.

— Тейлор, найдите эту проститутку, расспросите её, — распорядилась леди Кавендиш, — а вы Дойл, возьмите с собой ту тряпку, в которой привезли русскую, чтобы «шимпанзе» хорошо запомнили её запах, и отведите часть из них на эту самую Альтер Валль, пусть начнут обнюхивать набережные, может, эта история увеличит ваши шансы отыскать девку. Идите.

— Да, миледи, — почти синхронно ответили Тейлор и Дойл и сразу покинули кабинет.

А леди Кавендиш встала из-за стола и, почти не опираясь на свою трость, подошла к Дженнет.

— Дорогая моя, у меня к вам всего два вопроса.

— Я вас слушаю, мадам, — с максимальной вежливостью отвечала американка. Она пыталась угадать, что за вопрос задаст старуха, но не угадала. Но при этом она «заслонилась» от «взгляда» герцогини, и этот заслон был непроницаем, что никак нельзя было назвать жестом вежливости. Просто леди Рэндольф не хотелось, чтобы все её чувства были сейчас открыты перед начальницей.

Конечно, старуха про себя это отметила, но упрекать её не стала: прячешься? Ну прячься, прячься. И она продолжала расспрашивать:

— Прошлой ночью, когда русская бегала по моему дому и убивала моих слуг, за вами посылали, но лорд Рэндольф отвечал, что вас нет дома, что вы на службе. Мне хотелось бы знать… Вы служите ещё где-то? У вас есть другое дело?

— Лорд Рэндольф ошибся. Я в тот момент занималась своими личными делами, а не служебными, — отвечала леди Рэндольф.

— Ах вот как? Своими? — старуха подошла совсем близко к американке; она, кажется, улыбалась, заглядывая той в глаза. А потом, что было особенно нестерпимо, Холодная леди положила свою старушечью руку на живот леди Рэндольф и спросила: — А лорд Рэндольф в курсе ваших личных дел? — при этом леди Кавендиш сделала особое ударение на слове «личных».