Лёд твоего сердца

Я должна была сложить эту долбанную мозаику из разбитого ледяного зеркала… Должна была собрать из кривых, колючих осколков фигуру символа своего племени — человеческого. Пока человеческого. Символа, который придворный колдун явил передо мной в воздухе, в ореоле из рдеющего, голубого огня.

Зачем — мне не объяснили, да и времени не было.

— Н-не могу… нет сил, — слабо проговорила я, прижимая ко рту руки и дуя на них.

Положила голову Освальду на грудь, стараясь не дрожать так сильно.

— Так. Хватит. Я отвезу тебя домой… — твердо сказал король. — Не дам тебе умереть.

— Вы же знаете, что это невозможно… — донесся до меня спокойный голос Игрид. — Сфера не выпускает необработанных… Только впускает…

— Тогда я разобью эту чертову Сферу! — прорычал король, судорожно прижимая меня к себе.

— И погубите всех на этом острове? Ради одной человечки?

Он не ответил, только сжал челюсть и выправил вперед мои руки — без перчаток, иначе не сработает.

Кривой треугольник вправо, загогулину, похожую на луну — вниз, хвостиком для непонятной буквы…

Руки уже почти не чувствовались…. Пальцы не двигались… Даже если выживу, обморожение мне гарантированно… Останусь без пальцев… или вообще без рук… Боже, лучше смерть…

— Готово! — прокричал колдун, сравнивая мозаику с картинкой в огненно-ледяном круге.

Словно услышав его, выложенный по поверхности огромного зеркала кривоватый узор задрожал, склеился еще крепче, превращаясь в стройную, целостную фигуру — неизвестный мне иероглиф, символизирующий скоротечность людской жизни.

— Теперь надо посмотреть в центр Знака. Подойди, девочка, ближе…

Но я уж не могла двигаться, только трястись от холода. Освальд шагнул вместе со мной, подталкивая мои одеревенелые ноги и пряча руки под шубу.

— Не спи! Открой глаза! — скомандовал он мне, и я поняла, что действительно засыпаю — стоя, положив голову ему на грудь.

С превеликим трудом я подняла тяжелые веки, открыла глаза и посмотрела куда он велел, но видела лишь собственное дыхание — густое облачко пара, последнее тепло моего замерзающего тела.

— Закройте ей рот! — невидимая мной, скомандовала Игрид.

Лорд Арген немедленно послушался. Прикрыл мне рот и нос широкой ладонью, позволяя дыханию задержаться в непосредственной близости от моего рта. Облачко перестало затмевать взор, и я смогла наконец посмотреть на свое отражение.

Долгие секунды ничего не происходило…

Мне вдруг стало тепло — почти жарко… До одури, до тошноты жарко…

— Пусти! — засопротивлялась я, пытаясь освободиться, убрать его руку от своего лица, оттолкнуть эту душащую меня гору плоти…

— Что с ней? — испугался колдун.

— С ними всегда так, — прошипел сзади Освальд, удерживая меня из последних сил. — Перед тем, как совсем замерзнуть… они… им… становится жарко… Ох!

Уже ничего не соображая, я пнула его по ноге, отпихнула и по инерции полетела вперед, к зеркалу — но мне было уже плевать, что там, в этом зеркале… Все что хотелось — это сорвать с себя одежду — всю! И эту дурацкую серую шубу, и платье.

Зарычав, я дернула пряжку у горла, с корнем вырывая ее… сдернула с себя шубу… и замерла, случайно встретившись взглядом с собственным отражением в самом центре ледяного знака.

На меня смотрело… нечто.

То есть где-то, во всем этом, безусловно, пряталась я. Точнее под всем этим — под мягким, лучистым свечением, окружившим меня каким-то невероятным, почти ангельским ореолом.

— Что это? — пробормотала я.

Знак вдруг содрогнулся, подернулся зябью… и сменился другим — черно-золотым цветком, пульсирующим и трепещущим.

— Ан модиари эт вереди устхава инь! — громогласно вскричал колдун, поднимая вверх пылающий синим пламенем жезл. И ударил им об землю. — Восстань, вессен-дари! Восстань и живи среди нас!

Не знаю, как вессену, но мне было не до восстаний.

Потому что в этот самый момент, сильно стукнувшись в грудь, сердце мое замерло, дыхание вырвалось из груди судорожным, холодеющим вздохом, а мир, перевернувшись вверх тормашками, полностью и намертво выключился.

Глава 8

…Облако… Воздушное, обтекающее ноги и руки, прохладное облако, в котором я парю в чудесной невесомости…

Оно качало и убаюкивало, погружало в себя с головой и выталкивало на поверхность…

Блаженная, покойная нега…

Я умерла? Как грустно…

Но как же хорошо…

* * *

Нет, не облако, поняла я спустя маленькую вечность. Перина. Мягкая и пушистая, как свежий снег…

Собрала в ладошку, сжала… Сыпется.

— Она просыпается, мой господин.

Голос принесло откуда-то снизу, что удивило. Разве ангелы не должны быть наверху?

Я попыталась открыть глаза, но что-то мешало.

Веки, стало понятно спустя несколько мгновений. Тяжелые, плотно закрытые веки — будто камнями глаза придавило.

— Снимите ей повязку.

Что-то прошуршало по коже лица, и внезапно стало светло, будто штору подняли в комнате. Веки оказались не такими уж тяжелыми, и я смогла открыть глаза.

Первое, что увидела, был балдахин — кремового цвета с густой бахромой и кисточками, свисающими со столбов кровати…

Кровать? В раю?