Лёд твоего сердца

— Ты хочешь проверить, в кого ты превратишься под шубой? Надеюсь, помнишь, что человечке нельзя под нее одной?

Поняв на что он намекает, я кивнула, улыбнувшись сквозь слезы.

— Человечке нельзя, а мне можно…

— Ну если ты хочешь превратиться в пылающий огненный шар — тогда пожалуйста…

Потянувшись рукой вниз, он притащил свой медвежий тулуп, который, как оказалось, лежал в ногах кровати — вероятно его держали там наготове на случай, если я все же не превращусь в хамелеона.

— Но я думаю, нам лучше не создавать для тебя… новых условий обитания… пока… — заключил он.

А потом налез на меня сверху и накрыл нас обоих с головой.

Эпилог

Свадьбу отпраздновали в Москве.

А какие были варианты? Не везти же родителей в Анрем, где средняя температура -75 зимой и -35 летом? Наврали друзьям и знакомым, что под Новый Год я познакомилась с эксцентричным миллиардером из Норвегии, которого угораздило влюбиться в меня с первого взгляда.

Учебу, конечно, придется бросить, вздыхала я под завистливые взгляды сокурсниц — подучу английский и математику, а на следующий год поступлю в какой-нибудь западный вуз…

Последнее, к слову, было почти правдой — за исключением того факта, что учить меня будут не профессора из Оксфорда и Лондонского университета, а ученые мэтры Академии Валиарской Долины — самого престижного учебного заведения Анрема.

А вот родителям пришлось рассказать правду, причем сделать это не самым изящным образом. Под вопли мамы — «о, боже, она все-таки спятила!» — и молчаливое сопение отца, набирающего номер психиатрической больницы, пришлось сунуть руку в кипящую на плите кастрюлю с куриным бульоном.

Подавившись криком, мама кинулась ко мне… и молча осела на пол, уставившись на мою воспылавшую, как маленькое солнце, ладонь. Папа, соображавший быстрее, схватил меня, подтащил к крану, открыл холодную воду… и тоже сел, правда на стул — на его глазах моя рука перестала пылать, побледнела и покрылась переливающейся всеми цветами радуги рыбьей чешуей. А потом, как только немного обсохла — снова стала обычной человеческой рукой.

— Охренеть… просто охренеть… — повторял папа, пока я капала им обоим валерьянки и объясняла, что нет, я не превращусь против своей воли в рыбу, когда поеду с ними летом отдыхать. Только если начну тонуть…

В общем, обошлось без психиатрички — и в моем случае, и в их.

В отличии от того, что произошло с Русланом, которого, после ночи в ледяном панцире, обгадившегося от страха и полностью слетевшего с катушек, увезли в подмосковный диспансер для страдающих острой формой шизофрении. В принципе, ему еще повезло. Потому что Освальд вспомнил о нем — как только оказался рядом с детской площадкой, похожей на ту, где подобрал меня, ревущую, испуганную, с задранной юбкой. И если бы не искупающее всё психическое заболевание, Руслана бы нашли на дне Москвы-реки — весной, как только растаял бы куб изо льда, в который мой царственный жених на полном серьезе собирался его заточить.

Свадьбу отыграли довольно скромно — в небольшом банкетном холле, пригласив только самых спокойных и проверенных из моих университетских друзей, да пару коллег родителей с работы — чтобы мои новые родственники никого по случайности… не заморозили. Да и вообще… У них ведь нет опыта общения с пьяными русскими — всяко лучше поостеречься.

Настоящая церемония — по всем законам и со всеми ритуалами, которые объединят два древнейших рода — еще была впереди. Месяца через два — после того, как мне исполнится девятнадцать.

А сразу же после свадьбы и короткого медового месяца, меня отправят учиться.

О, мне предстояло долго учиться. И очень многому — владеть своей натурой, управлять магией, постигать историю и устройство миров, разбираться в тонкостях правящих ими династий. Необходимо было овладеть искусством придворной дипломатии, научиться разбираться в интригах, познать истинный смысл фразы «разделяй и властвуй». Учиться этикету и манерам. Много читать и путешествовать…

Утешало одно — я избранная. Та, кому с рождения предначертано было пройти этот непростой путь.

— Смотри… — сказала мне тогда Игрид — в тот день, когда я впервые ощутила себя высшим существом. И показала знак, что проявился на моем другом запястье, свободном от цветка-зорри. Его не было видно при обычном свете — только в темноте, если дунуть на руку, проговорив особое заклинание. Невероятной красоты миниатюрный снежный барс — символ дома Аргенов.

— Он искал меня среди них… — прошептала я. — Среди всех тех девушек, которых спасал и похищал…

Игрид кивнула, пристально разглядывая меня.

— Если бы я не была такой старой… я бы непременно возненавидела тебя, девочка…

Я испуганно подняла на нее глаза, но она рассмеялась — коротким, сухим смешком.

— Не беспокойся… Я уже давно ушла на покой… Меня больше не трогают дворцовые интриги… Вот гобелен бы закончить, и можно спокойно помирать.

* * *

— О чем задумалась? — подкравшись сзади, Освальд ущипнул меня за мягкое место. Точнее попытался ущипнуть — не достав ни до чего сквозь слои свадебной тафты.