Лёгкое дыхание (СИ)

— Сними платье, детка, мы хотим видеть твою дырку, если она устроила льва, устроит и нас.

— У тебя щелка или шары, а? Или и то, и то? Ты любишь, когда рычат, р-р-р!

Это слова.

— Шлюха!

Она не видела дороги. Не видела алтаря, заваленного бесчисленным множеством гербов, щитов, знамен и пустых ножен. Не видела статуи Воина в дыму от многочисленных сжигаемых благовоний. Она вообще не была уверена в том, что видела хоть что-то. Это были не слезы в глазах. Ее глаза были сухими. Уничтожающе сухими, настолько, что она едва ли могла моргнуть, не причинив себе боли и не почувствовав в них песка и земли.

«Я делаю это для него». Это дало силу продолжать, и Бриенна, едва не замедлившая шаги, продолжила свой путь.

Серсея прошла той же тропой, подумалось ей отрешенно, когда под ноги ей бросили какую-то тухлятину. Она не была уверена, что метили в нее. Возможно, в герб Ланнистеров.

Чернь знала, кого винить. Чернь всегда знала. Но с параллельной улицы, поднимавшейся почти к стенам замка, на нее смотрела знать, а не чернь. Все те, кто ненавидел Тайвина. Кто желал смерти Джейме за его войну против них — или за них, и получил порцию издевательств от Серсеи. Кто был ими отвергнут.

— Шлюха заслуживает камня или огня!

— Куда смотрит Королева?

В пекло вас всех, беззвучно прошептала Бриенна. Руки ныли от того, как она вцепилась в знамя перед собой. Она должна была нести его свернутым, но — и на этом настаивал Тирион — несла почти на вытянутых руках, повернув золотого льва к солнцу.

«На меня, наверное, смотрит леди Санса, — и только это заставило слезы навернуться Бриенне на глаза, — верит ли она мне? Верит ли, что я не… не…».

— Шлюха! Смерть бастардам Ланнистеров!

Наверное, не верит. А если и сомневается, то все равно, леди Старк была самым душевным человеком среди всех в Королевской Гавани. Такая же заложница, как и прежде, и даже охраняет ее все тот же Пёс. Только теперь никто ее не бьет и не насилует. Достаточно ли этого для счастья? Бриенна знала счастье прежде.

Оно было соткано из золотых волос Джейме, когда сквозь них просвечивало солнце поутру. Когда они прижимались друг к другу в поисках тепла на севере, и какое-то время он принадлежал лишь ей одной, в бесконечности, там, где были враги — и они против всех, и никого больше.

Оно зеленело заливными лугами у Черноводной, как его глаза, когда он шутил, и намечающиеся морщинки у глаз лучиками разбегались в разные стороны, если шутка была хорошая.

Оно пахло кожей и металлом, острым мускусом и свежестью леса, дубовой корой и пряным мужским потом. Его можно было найти, прижав вещи Джейме к лицу, когда никто не видел, и дышать им.

Бриенна чуть не врезалась в кучу неряшливо сваленных у алтаря знамен и щитов. Она едва ли могла сделать вдох. Рыдания так и остались где-то между сердцем, легкими и глоткой. «Я плачу? — удивилась Бриенна, чувствуя влагу на своем лице, — я еще умею?». Но это была одна соль. Она разъедала кожу, глаза, она жгла.

Почти так же, как звенящий шум в ушах, прерывающийся только возгласами:

— Шлюха Цареубийцы!

Она долго не могла отпустить древко знамени. Как будто вместе с ним отпускала и его, Джейме, Ланнистера, Цареубийцу и мужчину.

И когда она это все-таки сделала, и алая ткань мягко скользнула вниз, мир обрушился на Бриенну со всех сторон — отвратительными звуками, запахами, вонью, руганью, летящими в нее предметами и нечистотами, плевками.

Она опустилась на колени. Рука привычно легла на меч. Ее друг. Поддержка. Львов на нем касалась рука Джейме. Бриенна закрыла глаза. Силы, одолженной у меча, должно было хватить, чтобы встать. Надо было проделать весь путь назад. Встретить мир, в котором Джейме не будет. Именно в ту минуту она почувствовала, как перестает дышать.

*

Санса Старк знала, как быть придворной дамой. Иногда она размышляла: было ли это заложено в ней с рождения — или привито средой?

Санса Старк поклялась, что никогда в жизни больше не даст себя использовать в игре престолов. Она вежливо, но решительно отвергла все предложения о замужестве, не примкнула ни к одному из альянсов придворных дам и вела жизнь, достойную своего положения.

Она была скромна и учтива. Никогда не высказывалась так, чтобы ее мнение однозначно поддерживало одну из сторон, если речь шла о споре, и своего мнения не высказывала вообще никогда, ни в каком виде. Если ей были нужны слова — она пользовалась цитатами, если ей нужны были чувства — она одалживала их у песен.

Санса была очень мудра, второй раз становясь частью королевского двора. Скромные одеяния по северной моде, от которых она не планировала отказываться, общество одиноких старых дев и вдов, а также очень благочестивых замужних дам, читающих за вышивкой «Семиконечную Звезду», сделали ей славу добродетельной особы.

Добродетельной и, естественно, скучной. Это леди Старк более чем устраивало.