Лёха

– Те, кто слишком добр и миролюбив, будут порабощены или истреблены. Вот почему Ильич утверждал: «Только та революция чего-нибудь стоит, которая умеет защищаться». И примеров тому – масса. Так что и воины без хлеборобов – никак, и хлеборобы без воинов – тоже, – спокойно и уверенно заявил лекарь.

– Одно и то жа, – неожиданно заявил молчавший до того бурят. Он был в самом добродушном настроении, потому как гости притащили с собой и табак, неожиданно оказавшийся очень добротным, и аромат от него был замечательным. Красноармеец блаженно пускал клубы дыма и сейчас был не прочь и поболтать в приятной компании.

– В смысле? – переспросил его Середа.

Леха проглотил картофелину и потянулся за следующей. До чего пожрать приятно!

– Семенов – баец. И замлю пахает. Надо – ваюит. Не надо – не ваюит, работат. И мы тож так. Как нада – байцы. Нада – не байцы, работат.

– И хрен нас просто так возьмешь, – кивнул Середа весело.

– Ну так везде, наверное, – пожал плечами польщенный Семенов.

– Представьте – нет. Были племена, которые крайне миролюбивы, они даже драться не умели, – заметил профессор.

– Были?

– Были. Когда они встречались с «просвещенными европейцами» – как правило, вымирали полностью. Как австралийские тасманийцы, которых англичане перебили полностью, или как индейцы на Багамских островах, которых Колумб и его компаньоны выморили поголовно.

– Серьезно? – удивились одинаково Середа и Березкин.

– Совершенно серьезно. Колумб в своем дневнике так и писал: «Эти люди ни в чем не испытывали нужды. Они заботились о своих растениях, были искусными рыбаками, каноистами и пловцами. Они строили привлекательные жилища и держали их в чистоте. Эстетически они выражали себя в дереве. У них было свободное время, чтобы заниматься игрой в мяч, танцами и музыкой. Они жили в мире и дружбе. 50 солдат достаточно для того, чтобы покорить их всех и заставить делать все, что мы хотим. Местные жители разрешают нам ходить, где мы хотим, и отдают нам, все, что мы у них просим». То есть как и говорил наш товарищ ефрейтор – воинов там не было.

– М-да. Если правда, конечно.

– Правда, правда. Мы судим о друхих по соби, а надо судить по делам их, – вмешался пышноусый.

– «Эти люди ходят, в чем их мать родила, но добродушны… их можно сделать свободными и обратить в нашу Святую Веру. Из них получатся хорошие и искусные слуги» – так писал известный первооткрыватель Америки в своем дневнике. А потом издал указ, которым заставил всех индейцев старше четырнадцати лет раз в три месяца платить испанцам налог самородным золотом или двадцатью пятью фунтами хлопка, в районах, где золота не было. Уплатившим этот «налог» вешалась на шею этакая бирка, жетон с датой последней выплаты. Это давало право жить еще три месяца. Если срок жетона была просрочен, то индейцам отрубали кисти обеих рук, вешали отрубленное им на шею вместо бирки, и отправляли умирать. Чтобы выполнить этот указ, индейцам приходилось работать только на испанцев; охотиться или рыбачить, добывая еду для себя, было уже некогда. Начались голод, болезни – привезенная испанцами же «испанка» и прочие – в итоге все население вымерло. Да, чуть не забыл – Колумб еще принялся продавать их в рабство, но индейцы плохо переносили морские путешествия. Когда острова обезлюдели, пришлось рабов-негров завозить из Африки, – спокойно и уверенно закончил свою просветительскую лекцию доктор.

– Однако память у вас! – восхитился Семенов.

– Это пустяки. Вот вызубрить человеческую анатомию да плюс к обычной еще и топографическую – вот где память нужна. А еще надо знать физиологию, фармакологию и еще три десятка важных предметов. Так что запомнить куски из Колумбова дневника – несложно. Другое дело, что сейчас приходится видеть свой народ в качестве этих самых индейцев. К которым пришли те самые европейцы-колонизаторы. Культуртрегеры! Вот это сложно. Колонизаторы ведь там, в Америке, собак своих кормили детьми аборигенов.

– Вы точно знаете? – как-то перекосился Середа.

– Ну чтобы добро не пропадало: мясо как мясо, для собак годится, это же не европейцы, то есть не люди вообще. Я тоже про это читал, не знал только, что Христофор Колумб к этому руку приложил сам, – вступился задумчиво лейтенантик.

– Хорошенькие у нас перспективки, – печально сказал Половченя, который как раз закончил есть и теперь протирал свой наган перед тем, как набить его барабан патронами.

– Мы им не дикие индейцы. Погодите, будут они еще рассказывать, как им у нас в очередной раз морду разбили, и по своей привычке списывать все на мифических генерала Мороза и адмирала Распутицу, по примеру Наполеона и прочих тут получивших по шее и под зад завоевателей, – уверенно и сурово ответил профессор.

– Наполеон-то здесь при чем? – удивился Леха, отваливаясь блаженно от стола. В кои-то веки сытый! Это было очень приятно, и даже пустопорожний разговор не мешал.

– Вы меня удивляете! – поднял брови доктор.

– А что такого я сказал? То было черт знает как давно, при царе Горохе. Сейчас-то все совершенно иначе! – убежденно заявил Леха.