Лёля

Обо всех своих мужьях горевала Любовь Семеновна, даже о самом непутевом, об отце детей, Григории, но вот убивалась на похоронах больше по Степану. С ним детей выучила, дочку замуж отдала, сына в столице пристроила, узнала жизнь без забот и хлопот. Казалось, впервые искренне полюбила и до последнего своего дня хотела прожить с ним. Но жизнь распорядилась иначе.

— Вот так вот, дочечка. А если б я про морали ваши думала, об том, что люди скажут, да что подумают, разве сложилась бы у тебя так жизнь? Сидела б тут как Верка, подружка твоя, и ссаные штаны мужу-пьянице стирала, да синяки от людей прятала. Ради вас ведь всё.

Любовь Семеновна смахнула выступившую слезу, шмыгнула носом и продолжила нравоучения.

— А ты тут сидишь, сопли развесила, ой-ой, мужик загулял. Ну загулял! Ну и что! Ты первая что ли? Главное, чтоб не ушел! Терпи и молчи, дочечка. Терпи и молчи. Бабья доля она такая…

Лёля дослушала нехитрую философию матери и отправилась спать.

Лежа в постели, в комнате, которая когда-то была ее детской, раздираемая воспоминаниями и мыслями, Лёля перебирала в голове мимолетные выводы, сделанные в этот, богатый на события, день. Как в детстве, повернувшись к стене, она рисовала пальцем узор на висящем ковре, освещаемом дворовым фонарем из окна. Выводя новую закорючку в цветастом ворсе, она вспоминала ошарашенное лицо своей подруги, узнавшей о Сашиной любовнице, слышала сиплый голос гадалки с обвинениями и страшными предсказаниями, мамины рассказы о тяжелой жизни после смерти отца. Так и заснула в гуле этих голосов, пробиваясь сквозь людей, которые рисовала память.

***

Из незашторенного окна, сквозь сомкнутые ресницы спящей Лёли, настойчиво продиралось солнце. Шум возни на кухне, разговоры и работающий телевизор не оставляли даже малейшего шанса подремать еще чуть-чуть. Сладко потянувшись в кровати, Лёля поднялась и присела на край.

Растрепанная и немного опухшая после вчерашней наливки, она бездвижно застыла, глядя в одну точку и перебирая в голове воспоминания о вчерашнем дне.

Где-то рядом зазвонил телефон.

Прощупав глазами комнату, Лёля увидела на столе тренькающую коробочку. Она нехотя поковыляла в ее направлении, пытаясь по дороге распрямить затекшее тело.

— Алло!

— Детка, доброе утро! Еще спишь что ли? — пробасил из телефона голос мужа.

— Ага, — нехотя ответила Лёля.

— Пока я тут вкалываю ей на новую шубку, она беззаботно спит, — в привычно шутливом тоне прокомментировал ответ Саша. — Просыпайся, моя радость!

— Угу.

— Ладно, ты еще сонная. Пытаться поговорить бесполезно. Короче, у меня все норм. Сегодня весь день работаю, вечером банкет с партнерами. Не знаю, позвоню или нет. Завтра, если без форс-мажоров, к трем буду дома.

— Угу.

— Целую. Не скучай.

В динамике послышался звук причмокивания.

— Ага. И я тебя.

По утрам Лёля и раньше предпочитала общаться жестами и мычанием, пока полностью не проснется, но именно это начало дня было другим. Сегодня ее «многословность» была вызвана омерзением. Ей не хотелось ничего говорить этому человеку, а может просто было страшно, что если уж начнет, то не остановится и обязательно выпалит то, о чем пожалеет.

«Завтра Саша будет дома. А я? А что я? Я до сих пор не знаю, что ему сказать. И надо ли что-то говорить? Да, прислали фотографии. Да, я узнала… А о чем я собственно узнала? Что на вечеринке он зажимался с какой-то шалавой. Пьяный был. Конечно же, он был пьян! Напился и потерял контроль. Мужики все одним местом думают, а под коньячок-вискарик вообще соображать перестают».

Лёля почти объяснила себе все случившееся вчерашним утром, но в руках все еще был телефон. Она заглянула в переписку с неизвестным абонентом, надеясь найти подтверждение своих мыслей, но присмотревшись к лицу мужа, к счастливой улыбке незнакомки, убедилась в совершенно обратном.

— Сука-а-а! — цедила сквозь зубы Лёля прямо в телефон, сжимая его до боли в ладони.

Дверь в комнату тихонечко приоткрылась и в щель заглянула Любовь Семеновна.

— Дочечка, проснулась? Ну давай, иди умываться и к столу. Сергей Сергеич уже пришел с дежурства и ждет тебя, чтобы позавтракать вместе. Давай-давай, поднимайся! — промурлыкала дочери Любовь Семеновна, протягивая приготовленный халат.

Лёля с удовольствием убрала в сторону телефон. Смотреть в него уже не было сил и желания. Она взглянула на мать с теплотой и любовью, с благодарностью за вчерашний разговор. Пусть он ничего не решил, но угрызений совести Лёля больше не испытывала. Она взяла из материнских рук ее немного потерявший цвет, но целый и идеально отглаженный халат, накинула его на себя и вышла из комнаты.

Закончив все утренние ритуалы в ванной, постирав нижнее белье и повесив на батарею, Лёля накинула на голое тело мамин халат и пошла завтракать. На кухне уже был накрыт стол, дымился в чашках разлитый чай, а за столом сидели румяная Любовь Семеновна и улыбчивый Сергей Сергеевич, ее новый сожитель.

— Доброе утро! — проговорила Лёля, усаживаясь на табуретку.

— Доброе утро, Лёлечка! — ответил щуплый мужчина, сидящий напротив.