Лира и Кошмар

Элеонора чувствовала себя полной идиоткой. Круглой дурой. Невозможной и невыносимой девицей, которая рушит все, за что берется. Лишенной разума, логики, чувства собственного достоинства особой, готовой отдать свою жизнь за красавчика, которого должна была уничтожить.

«Думаешь, Триединая гордится тобой сейчас? Думаешь, что поступаешь правильно?»

К несчастью, сейчас это имело малое значение. Девушка уворачивалась от ударов здоровячки и наносила свои, невидимые, но меткие. Всматриваясь в ее единственный глаз, горевший неподдельной злобой, девушка читала там неутешительную судьбу.

«Женщина умрет сегодня. От тяжелой раны, которую негодяйке нанесу лично я».

Гром. Молнии. Боевой клич. Краем глаза Элеонора увидела, как Кошмар начинает слабо шевелиться, а затем устало приподнимает веки.

– Гроза… – зашептал он одними губами, а затем, набрав в легкие побольше воздуха, хрипло закричал, преодолевая невыносимую усталость. – ГРОЗА!

Женщина вздрогнула. Посмотрела на своего подопечного. Отвлеклась всего на секунду – но и этого было достаточно. Сконцентрировав прану на кончиках пальцев, девушка ринулась к своей сопернице и прижалась подушечками к шее, пуская под кожу отравленную энергию, наполненную негативным мыслеобразом. Гроза дернулась, силясь вырваться из парализующей хватки, однако Элеонора свела брови к переносице и сконцентрировалась на идее, которую настойчиво вплетала в незримые нити праны.

«Смерть, – думала она, и губы ее сами расползались в довольной ухмылке. – Смерть. Смерть. Смерть!»

Буря утихла, воздух снова стал чистым и прозрачным. Ноги женщины подкосились, и здоровячка, издав последний вздох, тяжело рухнула к ногам Элеоноры; ее голова накренилась вбок, глаза уставились прямо на юношу, который все это время наблюдал за происходящим, задержав дыхание. Несколько секунд они пребывали в абсолютном молчании. Затем Кошмар всхлипнул.

– Ты убила ее, – сказал он чуть слышно. – Убила мою возлюбленную.

– Она хотела убить тебя.

– Не лги мне, синеволосая дрянь. Гроза пришла, чтобы спасти меня из плена, а ты взяла и лишила ее жизни.

– А может быть, просто дашь мне возможность высказаться и послушаешь, как все было на самом деле?

Кошмар глухо расхохотался; по его щекам бежали слезы, и он не пытался их скрыть.

– Зачем мне слушать твою ложь? Да и вообще, с какой стати врагу оправдываться перед врагом? Мы по разные стороны баррикад. Мы не друзья. То, что ты убила мою любимую, совершенно нормально. Ты должна была сделать это, чтобы оставить пленника при себе и не дать Грозе возможности сбежать со мною. Я не хочу слу…

Он всхлипнул и разрыдался, на этот раз в полный голос.

«Если Гроза сумела пробраться в башню, значит, могут и другие, – встревоженно подумала Элеонора. – Как скоро мне следует ждать новых гостей?»

– Госпожа! – Запыхавшийся и перепуганный, в пыточную ворвался Бобби. – Я слышал крики, шум…

Девушка молча кивнула в сторону мертвой воительницы, растянувшейся на полу.

– Кто это? – удивился домовой.

– Думаю, что Маска, союзница нашего пленника.

– Но почему же она тогда, собственно, не в маске? Лицо женщины открыто, а это у них, насколько мне известно, равносильно смертному приготовору.

Кошмар шумно выдохнул и забился в своих путах. Былые силы возвращались к нему. Еще немного, и юноша снова сумеет атаковать волосами. Вторую возможность отомстить Спасительной Лире он уже не упустит.

– Гроза пришла сюда, чтобы убить любимого, – печально ответила девушка. – Сама она, должно быть, планировала отправиться следом.

– Что ж, я думаю, нам стоит исполнить ее мечту и позволить влюбленным встретиться по ту сторону, – на удивление бессердечно предложил домовой. – Надеюсь, Триединая простит злодеям их грехи.

Кошмар только нехорошо усмехнулся.

– Чести во мне всегда было маловато, – сказал он самодовольно, – ровно как и любви к Черной Материи. Умирать я не собираюсь, сдаваться вам – тоже.

Путы легко порвались, длинные белые волосы, поднявшись в воздух, ринулись вперед, силясь обхватить своими путами шею Элеоноры. Девушка застыла как вкопанная, с дурацким и необъяснимым вожделением глядя на острые скулы, на пронзительные белесые глаза, на светлые руки, сжатые в кулаки.

«Идиотка! – кричала она мысленно, отчаянно пытаясь направить прану, однако вместо ярости ее сердце рождало лишь сладострастную печаль. – Соберись! Неужели ради этого умер господин Адриан? Ради того, чтобы ты направилась следом за ним в первый же день своей взрослой жизни?!»

Комната закружилась, исказилась; стены, прежде давившие со всех сторон, начали разъезжаться. Пол полетел вниз, и Кошмар, потеряв равновесие, смешно грохнулся вниз и растянулся на холодном камне. Нескольких секунд хватило, чтобы девушка снова взяла себя в руки и отринула навязчивый мыслеобраз любви; ярость затрепетала в ее теле, коснулась кончиков пальцев на руках и ногах. Теперь она могла атаковать, могла разрушать чужие судьбы.