Лираэль

В ту ночь Сэм вышел из хранилища с пустым кувшином из-под вина, бандольером с колокольцами, тяжелым сердцем и грузом невеселых мыслей. Эллимир вернулась вместе с ним, а вот Сабриэль – нет: ей необходимо было провести ночь в кругу Великих Камней Хартии, чтобы ускорить исцеление. Оселок остался с женой; и дети поняли без слов: родители хотят побыть наедине. Наверное, чтобы обсудить недостатки сына, думал про себя Сэм, устало карабкаясь вверх по ступеням и сжимая в руке сверток с колокольцами.

У дверей в свои покои Эллимир почти дружелюбно пожелала ему доброй ночи, но ложиться Сэм не стал. Вместо этого он поднялся по еще одной винтовой лестнице в свою башенную мастерскую и нужным словом пробудил огни Хартии. Затем убрал колокольцы в шкаф, но в другой, не туда же, где лежала книга, и запер их понадежнее: с глаз долой, даже если из сердца – не вон. Потом паренек без особого энтузиазма попытался немного поработать над заводным и магическим крикетистом – бэтсменом шести дюймов в высоту. Сэм подумывал о том, чтобы составить две команды и устроить матч, но пока ни механика, ни магия не срабатывали так, как ему хотелось бы.

В дверь постучали. Сэм не ответил. Если это слуга, он окликнет хозяина мастерской или просто уйдет. Если Эллимир – эта ворвется без приглашения.

Стук повторился, кто-то приглушенно позвал – а затем под дверь что-то просунули и послышались удаляющиеся по лестнице шаги. На полу стоял серебряный поднос, на котором лежало истрепанное письмо, судя по его состоянию, пришедшее из Анцельстьерра, а значит – от Николаса.

Сэм вздохнул, натянул белые хлопчатобумажные перчатки и взял пинцет. Получение письма от Ника неизменно оборачивалось не столько приятным чтением, сколько экспертно-криминалистическими изысканиями. Юноша перенес поднос на верстак, туда, где знаки Хартии горели особенно ярко, и принялся сортировать бумажные фрагменты и составлять прогнившие кусочки вместе.

Полчаса спустя, когда часы на Серой башне лязгнули двенадцать раз, возвещая полночь, письмо было восстановлено настолько, чтобы стало возможным разобрать текст. Сэм склонился над посланием – и чем дальше он читал, тем сильнее хмурился.