Лирика

За последние сто лет Амхерст раздался вширь и ввысь, изменился его силуэт, поскольку появились современные многоэтажные здания, но исторический центр остался почти в неприкосновенности и по традиции называется «деревней». Духовным же центром города, средоточием помыслов и чувств для многих и многих, не только американцев, но и зарубежных любителей поэзии, почти что храмом некоего религиозного культа стал дом Дикинсонов на Главной улице. В доме все сохраняется в том же виде, как и при жизни поэтессы. На первом этаже гостиная с двумя мраморными каминами и зеркалами в бронзовых рамах над ними, столовая, кухня со всей кухонной утварью прошлого века. В комнате Эмили Дикинсон на втором этаже стоят деревянная кровать, застеленная белым ажурным покрывалом, маленький столик, за которым она писала по вечерам, заперев комнату на ключ, на столике подсвечник со свечой, несколько стульев, небольшая обитая зеленым бархатом софа, комод, на комоде хрустальный графин рубинового цвета и такие же бокалы, на полу деревянная колыбель, в которой качали маленькую Эмили, и Франклинова печь, прообраз тех печек, которые у нас в свое время получили название «буржуек», в шкафу висит знаменитое белое платье, в котором поэтесса неизменно ходила в последние годы жизни. На окнах белые тюлевые занавески, на стенах портреты трех англичан — романистки Джордж Элиот, поэтессы Элизабет Баррет Браунинг и философа Томаса Карлейля, а также фотографии отца поэтессы, Эдварда Дикинсона, друга ее брата и их семьи Сэмюэла Боулза и священника из Филадельфии Чарлза Уодсворта, с которым Эмили переписывалась многие годы. Подлинные ли это предметы обстановки или подобные им, не столь уж важно. Иногда (не часто) по дому водят экскурсии, но только по предварительной договоренности. Экскурсанты, как и во всех музеях всего мира, бывает, задают вопросы типа: «Могла ли она видеть шляпную фабрику из своего окна?» или «А правда, что она не вышла замуж из-за отца, который не хотел ее отпускать?».

В городе, благодаря существованию в нем этого дома, царит торжественно-праздничная атмосфера.

Вот как описывает последствия царящего в городе культа поэтессы современная американская писательница Джейн Лэнгтон: «В Амхерсте почти каждый предъявляет свои права на Эмили Дикинсон. Она для них является чем-то вроде колониальной плантации, эфемерной недвижимой собственности^..) Во всех пяти колледжах Коннектикутской долины есть профессора, которые рассматривают поэта как личную собственность, не говоря уже о пятидесяти тысячах студентов, которыми кишат улицы Амхерста, Нортхэм-птона и Саут Хэдли. Есть ли еще в мире другое такое место, где бы поклонение литературному божеству было настолько всеобщим? Мы знаем, есть Стратфорд-он-Эйвоне и Конкорд в штате Массачусетс. Но разве в Стратфорде каждый его житель является совладельцем Шекспира? Разве в Конкорде все поголовно предъявляют права на Генри Дэвида Торо? Здесь же, в Амхерсте, даже обрывок бумаги, который гонит ветер по Саут Плезант-стрит, скорее всего, окажется страницей, выпавшей из дешевого издания стихотворений Эмили Дикинсон»[130].

Таков Амхерст через сто лет после смерти странной мисс Эмили, жившей в большом доме на Главной улице, о которой много судачили в городе, но которую мало кто видел в последние двадцать лет ее жизни.

1

В апреле 1862 г. Эмили Дикинсон писала известному тогда литератору Т.У. Хиггинсону: «Вы спрашиваете о моих товарищах. Холмы, сэр, и Закаты, и пес — с меня ростом — которого купил мне отец. Они лучше, чем человеческие существа — потому что всё знают, но не говорят»[131]. Холмы на первом месте, потому что они — зеленые летом, желтые и багряные осенью и белые зимой — окружали ее всю жизнь, как окружают и сейчас Амхерст.

Первым дошедшим до нас словом будущего поэта было слово «огонь». Когда во время прогулки в экипаже началась гроза, двухлетняя Эмили, впервые в жизни увидев молнию, воскликнула: «Огонь!»[132] Небесный огонь, не преминула бы уточнить выросшая Эмили, огонь, который сродни закатам. Всё, связанное с небом, станет навсегда притягательным для нее.

Эмили Элизабет Дикинсон, не любившая свое второе имя, родилась

10 декабря 1830 г. в доме, построенном ее дедом, в котором ей суждено было умереть спустя 55 лет, 5 месяцев и 5 дней.

Эмили была вторым ребенком в семье. Ее брат Остин родился в апреле 1829 г., а сестра Лавиния — в феврале 1833 г. Все члены семьи были очень привязаны друг к другу и не хотели разлучаться. Сестры не вышли замуж, а брат, женившись на Сьюзен Джильберт, подруге Эмили, поселился в собственном доме на соседнем участке. Обитатели двух домов ходили друг к другу в гости по тропинке через сад и огород.