Лирика и сатира

Сквозь щели свищет ветер ночной,
И на чердачном ложе
Обнявшись двое несчастных лежат, —
Бледны, на скелеты похожи.

И он, бедняга, говорит:

«Меня обними, как умеешь,
Губами впейся в губы мои, —
Меня собой согреешь».

Она, бедняжка, говорит:

«В твоих глазах — забвенье
От голода, холода, от нищеты,
От всего земного мученья».

Всю ночь целовались, рыдали всю ночь,

До стонов сжимали пальцы,
Смеялись и даже запели потом…
И вдруг затихли страдальцы.

А утром комиссар пришел

И лекарь с ним. Пощупав
Их пульсы, подтвердил он смерть
Уже посиневших трупов.

«Погода суровая, — он объяснил, —

И голодное истощенье
Вызвали смерть. Ускорить ее
Они могли, без сомненья».

«При сильных морозах, — добавил он, —

Потапливать надо в спальне,
Теплей укрываться». Рекомендовал
Питаться он нормальней.

ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЙ ПЕС

Жил некий пудель, и не врут,
Что он по праву звался Брут.
Воспитан, честен и умен.
Во всей округе прославился он,
Как образец добродетели, как
Скромнейший пес среди собак.
О нем говорили: «Тот пес чернокудрый
Четвероногий Натан Премудрый
Воистину, собачий брильянт!
Какая душа! Какой талант!
Как честен, как предан!..» Нет, не случаен
Тот отзыв: его посылал хозяин
В мясную даже! И честный пес
Домой в зубах корзину нес,
А в ней не только говяжье, но и
Баранье мясо и даже свиное.
Как лакомо пахло сало! Но Брута
Не трогало это вовсе будто:
Спокойно и гордо, как стоик хороший,
Он шел домой с драгоценною ношей.

Но ведь и собаки — тоже всяки:

Есть и у них шантрапа, забияки,
Как и у нас, — дворняжки эти,
Завистники, лодыри, сукины дети
Которым чужды радости духа,
Цель жизни коих — сытое брюхо.
И злоумыслили те прохвосты
На Брута, который честно и просто,
С корзиною в зубах — с пути
Морали и не думал сойти…
И раз, когда к себе домой
Из лавки мясной шел пудель мой,
Вся эта шваль в одно мгновенье
На Брута свершила нападенье.
Набросились все на корзину с мясом,
Вкуснейшие ломти — наземь тем часом,
Прожорливо-жадно горят взоры,
Добыча — в зубах у голодной своры.
Сперва философски-спокойно Брут
Все наблюдал, как собратья жрут;
Однако, видя, что канальи
Мясо почти уже все доконали, —
Он принял участье в обеде — уплел
И сам он жирный бараний мосол.

Мораль

«И ты, мой Брут, и ты тоже жрешь?!»
Иных моралистов тут бросит в дрожь.
Да, есть соблазн в дурном примере!
Ах, все живое — люди, звери —
Не столь уж совершенно: вот —
Пес добродетельный, а жрет!

ЛОШАДЬ И ОСЕЛ