Лис

Наконец-то в нашем любимом университете появилось то, чего все давно ждали, – писал Григорий Южный, – студенческий театр. «Чего же вы ждали, – снисходительно подумал Тагерт, – создали бы сами». Словно отвечая на эти мысли, рецензент продолжал: и вот молодые таланты ГФЮУ собрались вместе, чтобы порадовать зрителей новой постановкой, комедией «Счастливый Одиссей». Тагерт одобрительно кивал, не переставая иронически улыбаться. Однако по мере чтения его кивки понемногу утихли, а улыбка застыла, покосилась и, повисев на лице с минуту, исчезла. Автор статьи перечислял актерские удачи, хвалил режиссерские находки Алевтины Углановой, не пожалел добрых слов для танцовщиц, которые, «не избери они поприще юристов, вполне могли бы украсить любой хореографический коллектив России». Более всего восторженных восклицаний пришлось на ректорат университета и оба деканата, обеспечивших театр всем необходимым, а студентов шикарными возможностями. В заключение журналист доверительно сообщал: из осведомленных источников редакция узнала, что спектакль – только начало. Театр – хорошо, а КВН и научное студенческое общество – лучше. Вперед, любимый ГФЮУ, к новым победам!

В рецензии, занимавшей почти всю полосу, не было сказано ни единого слова о том, кто придумал театр, сочинил пьесу, собрал актеров, вел репетиции, закупал аппаратуру и даже ставил те самые танцы, за которые расхваливали сирен-студенток. Имя Тагерта не называлось ни разу, равно как и имя Константина Якорева, который не только с блеском сыграл главную роль, но также сочинил музыку и своими руками создал большую часть декораций для спектакля.

«Кто этот Григорий Южный? – думал ошеломленный Тагерт. – Почему он взялся за статью о театре? Откуда эта подлая несправедливость?» Очнувшись, он обнаружил, что проехал свою станцию. По всему вестибюлю в своды врезались металлические опоры, похожие на скобели для сдирания коры.

•

В первый день зимней сессии у дверей столовой Сергей Генрихович налетел на Нуанга Кхина. Плоское лицо Нуанга показывало улыбку, какой зияет театральная маска, символизирующая комедию.

– Спектакарь ороши. Говорят, неманого эритный.

Последнее слово Тагерт не распознал, но переспрашивать не стал. С того дня, как появилась удивительная рецензия в газете «Наш университет», с латинистом произошли серьезные изменения. Прежний Тагерт летал по коридорам университета, радуясь каждому встречному. Теперь на переменах он сидел в преподавательской, уставившись в книгу неподвижным взглядом. Ему не хотелось встречаться ни со зрителями, посетившими его спектакль, ни тем более с актерами.

Неизвестно, кто написал статью, но ни один из актеров, которых Тагерт считал товарищами, не выразил ни возмущения, ни даже удивления написанному. Никто не произнес ни слова сочувствия, это казалось Сергею Генриховичу отступничеством. Не идти же самому в редакцию газеты! И что бы он мог заявить? Вы меня не похвалили? Смешно. Почему-то больше всего он ожидал поддержки от Алевтины Углановой, которую объявили единственным режиссером спектакля. В статье она выглядит самозванкой, кому как не ей восстановить справедливость? Да, у них случались размолвки, но они трудились плечом к плечу, часто обсуждали вдвоем прошедшие репетиции, Аля рассказывала о себе, о семье, о своей любимой таксе – искренне, трогательно, забавно. Тагерту казалось, они друзья. Да, он думал, что в театре обрел новых друзей. И где эти друзья теперь, когда ему плохо?

Единственный, с кем удалось поговорить о проклятой статье, был Костя. Даже по телефону Тагерт слышал, что Костя светится от счастья и не в состоянии понять, как можно огорчаться в таком прекрасном, переполненном любовью мире. Прежде – Тагерт в этом уверен – Костя Якорев возмущался бы несправедливым замалчиванием их имен. Но сегодня он благодушно заметил:

– Мы ведь ради чего создавали спектакль? Ради того, чтобы нас по голове гладили?

– Нет, конечно, но…

– Путешествие! Мы путешествовали в такие времена и мысли, куда иначе не попадешь. Как Одиссей. Разве этого мало?

Счастье Якорева было непрошибаемо. Тагерт понял, что остался один.

•