Лиса в курятнике (СИ)

- ...поэтому мы сочли возможным предложить им иной вариант, связанный с переселением. Он будет выгоден и для них, и для принимающей стороны, что...

Темное дерево.

Мертвое поле... больше не мертвое, но теперь Лизавета знает: земля больше не позволит поставить здесь дома или иную какую тяжесть. Слишком близко подошли воды к поверхности, слишком жива в мире обида давешняя, а значит скоро прорвется она ледяными ключами, подтопит пустырь, смывая всякую память о творениях человеческих.

Она вдруг поняла, что слова иссякли.

И последний снимок, с девчушкой, которая сидела босая, с побитыми исцарапанными ногами, одетая лишь в материну косынку, но при том счастливая несказанно - в руках она держала половину пышной булки. И жмурилась.

И щурилась.

И улыбалась щербато...

Наверное, это не то, что следует показывать императрице, однако...

- Молодец, - шепнул кто-то.

Одовецкая?

Таровицкая? И чего ругаются... Лизавета подавила вздох. Жить надо мирно.

Она вернулась и присела на диванчик, показавшийся вдруг неоправданно жестким. Зато колоть себя больше надобности не было, сонливость, еще недавно мучившая, сгинула.

Зазвенел колокольчик.

А Ее императорское Величество поднялись, и тут же все пришло в движение. Зашелестели юбки, закружились веера в умелых ручках, поднимались фрейлины, до того сидевшие неподвижно, будто и не живые вовсе. Спешили расправить складки на юбках статс-дамы, и лишь гофмейстрины по-прежнему хмуро наблюдали за девицами, которые вставать не спешили.

То есть те, что бодрствовали, встали, само собою, а вот иные...

И вновь колокольчик.

И даже удар гонга, хотя в покоях императрицы гонга Лизавета не приметила. И вот уже сонные, разморенные девушки крутятся, вертятся... позевывают, неловко прикрывая зевки, кто веером, а кто по-простому, ладонью.

- Я рада, - заговорила императрица, и все смолкли разом, - что все вы подошли к заданию с должной старательностью...

Ее речь текла, что вода по камням.

- ...мое решение вам сообщат, - закончили Ее императорское Величество, и девы присели, на сей раз одновременно. - А пока... думаю, Анна Павловна с превеликим удовольствием ответит на все ваши вопросы, если, конечно, они имеются...

Императрица покинула кабинет, и свита удалилась с нею, кроме несчастной Анны Павловны, которую окружили девицы. И небось, у каждой имелся найважнейший вопрос.

- Идем, - дернула Лизавету Одовецкая. - Или тоже хочешь... показаться?

- В каком смысле?

Головная боль возвращалась, тягучая, выматывающая. И, наверное, будет неплохо прилечь, отдохнуть хоть бы с четверть часа.

- В обыкновенном. Или думаешь, что у них действительно что-то важное? Может, у кого-то и есть, но сомневаюсь, - Таровицкая заколола волшебную булавку в воротник.

- А что тут вообще было? - Лизавета, пользуясь случаем, отвернулась и потерла глаза, в которые будто песку насыпали.

- Ментальное воздействие... к слову, крайне неполезное для здоровья, - Одовецкая подпрыгнула на месте. - Что? Физическая активность - лучшее средство привести в порядок и тело, и разум... предлагаю продолжить беседу в саду, если конечно, у тебя нет иных дел.

Дела были.

Но Лизавета подавила зевок: все же следовало бы поспать. Однако она знала себя: любопытство врожденное уснуть не позволит.

В саду грело солнышко, пели птицы где-то в кучерявых ветвях и бабочки порхали с одного розового куста на другой. Этакая пастораль полнейшая.

- На самом деле оказывать ментальное воздействие выше третьего уровня на человека без письменного его согласия или же постановления суда незаконно, - Одовецкая наклонилась, пытаясь дотянуться кончиками пальцев до туфелек. Юбка ее некрасиво задралась, но Аглаю сие, кажется, нисколько не беспокоило. Выпрямившись, она подняла руки над головой и наклонилась сперва вправо, после влево.

- Мы договор подписали, - Таровицкая сорвала розу и понюхала ее осторожно так, будто и от цветка ожидая подвоха. - А с ним, полагаю, и согласие дали... на многое. Там некоторые формулировки были на редкость расплывчаты. Я папеньке говорила...

Лизавета подавила то ли вздох, то ли зевок. Она договор и не читала-то толком, а уж то, каким языком оные договора писались, и вовсе беда. Он ей казался куда сложнее, что латыни, что древнегреческого.

- Но зачем?

- Полагаю, цель двойная, - Одовецкая, воровато оглядевшись, стянула туфли и чулки. И босые узкие ступни ее оказались пятнисто-загорелыми. - Во-первых, понять, насколько мы к воздействию устойчивы... оно же слабеньким было, достаточно силы воли, чтобы противостоять.

И булавки.

Одовецкая топталась по траве и выражение лица ее было презадумчивым.

- А во-вторых?

- Во-вторых..., - ответила почему-то Таровицкая, - той, которая победит, придется присутствовать на многих официальных мероприятиях. И поверь, часто они, мало что тянутся часами, так еще и выдержки изрядной требуют. Попробуй на коронном приеме придремать или присесть...

Ага.

То есть... почему-то Лизавете конкурс красоты немного иным представлялся.