Лиса в курятнике (СИ)

Да, почитай, каждый день... шкатулка-то имелась. Само собой, пусть дорого, но как это свое дите вовсе уж без пригляду оставить?

И письма сохранились?

Естественно.

Передать?

Если уж надо, то передаст, однако в них навряд ли что полезное сыщется. Там одни девичьи благоглупости. Наряды, сплетни... о чем? Да обо всем... она девчонка... была... и писала, чего услышит. В голове-то пока ветер, пустота...

Романы?

Ох, чуяло материнское сердце неладное. Так-то она прямо ничего не писала. Но вот... чуяло, иначе не скажешь. Прежде-то письма приходили пространные такие, то про одно зацепится, то про другое. А тут стало, мол, все прекрасно и точка... только в последнем обмолвилась, что в скором времени порадует нас удивительной новостью.

Какой?

Да известно какой... Белена Макаравна уж приданое перебирать принялась. Мысленно, само собой... нет, не опасалась, что дочь ее свяжется с неподходящим человеком или себя уронит. Хорошо она воспитана, с уважением и разумением. А что до неподходящего, то на любого управу найти можно, если не глянется.

Кто?

Нет, знать не знает... подруженьки? Да вот как-то... не вышло. Характер у Фенечки был такой, не дюже общительный. У нее-то и дома приятельниц одна-две, не того она норову, чтобы слегку знакомства заводить. И нет, никого она не упоминала, разве что вскользь... в письмах сыщется.

Обязательно.

- И... - Белена Макаровна сжала кулачки. - Вы полагаете, что он ее?

- Мы... будем искать, - расплывчато пообещал Димитрий.

И когда найдут, - а в том, что найдут сего красавца всенепременнейше, - он самолично за клещи возьмется...

...у Лизаветы каким-то чудом, не иначе, удалось не уснуть. Хотя... отчего чудом, благодарить следовало Таровицкую с ее булавкой, которая впивалась в руку, стоило Лизавете чуть смежить веки. Короткая боль избавляла от наваждения.

Лизавета вздрагивала.

И пыталась слушать.

Про приюты... про дома призрения, даже про тюремный госпиталь, пребывавший в состоянии удручающем, что, конечно, было следствием совершенно недостаточного финансирования. Про финансирование Марфа Залесская, походившая на премиленькую фарфоровую куколку, говорила бойко, с душой.

...доклады шли и шли.

И Снежка рассказывала про старый храм, где души держат взаперти. Авдотья же, - вот, стало быть, с кем она в пару попала, - бойко перечисляла что-то там про историческую ценность и реставрацию, которую надобно проводить, но только при условии, что церковь сама поучаствует в сем спасительном деле.

...она говорила и про кладбищенскую ограду.

...и про силу, которой земля пропиталась. И про люд темный...

А потом наступила их очередь. И княжна Одовецкая поднялась, протянув узкую ладонь извечной своей сопернице, а та помощь приняла. И Лизавета встала, чувствуя, что ноги занемели и не только они.

Духота стала невыносимой.

Во рту пересохло.

И... кажется, она забыла, о чем говорить надобно. А Императрица, знай, смотрит. И улыбается этак, задумчиво, с печалью... чего смотрит? Чего в Лизавете интересного?

Она стиснула кулачки так, что ногти впились в кожу. Наносное... быть не может, чтобы это было просто от усталости. И значит, проверяют... она повернулась, чтобы видеть и фрейлин с императрицей, и девиц, многие из которых откровенно дремали, иные и забывшись. Вот кто-то уронил голову на руки, кто-то и похрапывал, тоненько, задорно... стекала ниточка слюны из приоткрытого рта.

И это было неприятно.

Лизавета моргнула.

Не думать о них...

Одовецкая докладывала спокойно, с видом таким, будто бы не в первый раз ей выступать пред аудиторией высокой. И говорила она складно, и Лизавета даже позавидовала: в собственных силах она была куда как менее уверена.

...вот и Таровицкая речь подхватила. А Лизавета ощутила теплое прикосновение. И уверенность с ним... она вдруг успокоилась, разом отбросила лишнее и... ведь репетировала же?

Репетировала.

А потому сумеет...

Всего-то надо, что рассказать о людях...

- ...всего триста пятьдесят человек, среди которых мужчин лишь семеро, что создает... - свой голос она слышала будто бы со стороны. А вот спроецировать снимок на поверхность получилось весьма легко. И более того, стоило тому задрожать, как нить подхватила Таровицкая, щедро напоив заклятье огненною силой. - Эти женщины привычны ко многому... они умеют трудиться и труд ценят...

Говорить стало легко.

Просто глядеть надо не на императрицу, но на снимки. Вот давешний их помощник, оседлавший гнилое тележье колесо. И смотрит он на Лизавету этак, со снисходительным прищуром: мол, знаю, что на самом деле тебе, может, безразличны все наши заботы, но и чего сделаешь, все примем, люди не гродные...

- ...предложить альтернативу. Кто захочет, поможем обустроиться в городе. Детей постарше...

...три девочки, чумазые донельзя, жмутся друг к другу, что воробышки. Только глаза поблескивают ярко...

- ...однако для многих городская жизнь покажется чересчур уж иной. Они не привыкли отдаляться от земли...

...две женщины делят хлеб, вынимая из корзины, ломая и рассовывая куски в протянутые руки. Рук множество, одинаково грязных, смуглых и почему-то от вида их на глаза наворачиваются слезы.