Лиса в курятнике (СИ)

- Ваше настроение мне нравится, - сказала госпожа Игерьина, доставая из стола пакет бумаг. - Будьте добры прочесть. Если что-то не понятно, спрашивайте... как только подпишете...

...читала Лизавета быстро.

И подпись поставила недрогнувшей рукой.

Паковала чемодан - ужасающего великолепия вещь - под тетушкины причитания.

Ефросинья Аникеевна была, безусловно, женщиной предобрейшей, иная не стала бы возиться с сиротами, но при всем том совершенно обыкновенной, далекой от мира магического и полагающей, будто истинное счастье порядочной девицы - удачное замужество.

И степень удачности определялось исключительно состоянием жениха.

Потому ей, смиренной и тихой, жизнь свою прожившей с мужем, родителями выбранном, были непонятны ни Лизаветины терзания, ни тем паче стремление ее отправить сестер на учебу. Учеба для девиц вовсе излишество, а уж денег стоит таких, на которых отличное приданое справить можно.

- Фома Ильич вновь заглядывать изволил, - со вздохом произнесла она, изгибаясь, заглядывая в глаза Лизаветы с непонятною робостью. - Спрашивал, не передумала ли ты...

- Не передумала.

В данный момент Лизавету куда больше беспокоили платья, коих набралось целых пять. Одно - полосатенькое, быстро приведенное в порядок, другое из темной плотной ткани, более подходящее для осени, летом такое не носят. Еще пара повседневных, прямого кроя и украшенных единственно теми же перламутровыми пуговицами. А последнее с кружавчиками, совершенно легкомысленное и сшитое тетушкой в тайной надежде, что кружавчики эти смягчат неудобный Лизаветин характер, склонят сердце ее к жениху столь выгодному.

- Лизанька!

- Тетушка, - Лизавета тетушку обняла. - Мы уже говорили. Нехороший он человек, недобрый. И мысли у него поганые, и устремления от светлых далеки. И не надобно нам такого счастья, сами справимся.

- Он Ульянке пряничка принес, - пожаловалась тетушка, то ли ревность надеясь вызвать, то ли предупреждая.

- Скажи Ульянке, что этакие пряники поперек горла встать могут. И вообще, ей не о пряниках думать надобно, а об учебе...

Тетушка вновь вздохнула, но перечить не посмела.

Она и супругу-то покойному, человеку военной выучки и привычек казарменных никогда-то не возражала, полагая, что он-то знает лучше. А как не стало его, так и растерялась, и в растерянности этой прилепилась к братову семейству.

Ее не гоняли.

Не обижали.

Не полагали никчемною, какою она сама себя считала втайне - ни хозяйства не сберегла, ни детей народить не сумела, - но обходились со всем уважением. А что уж после приключилось... добрейшая Ефросинья Аникеевна втайне осознавала, что сама она не справилась бы.

Лизавета...

Ах, такой крепкая рука нужна, и только где ж ее взять-то? И может, оно к лучшему? Пусть при дворе окажется, оглядится, небось, там женихов - не то, что в пригороде, один кривой, один хромой и два пропойцы горькие. Нет, авось найдет кого по душе...

Ефросинья Аникеевна постановила себе сходить в храм и свечку поставить.

За здравие.

А еще к бабке одной заглянуть, про которую в околице сказывали, будто бы она на куриных яйцах гадать умеет и так ловко, что все сказанное всенепременно сбывается. Что же до соседушки, то, положа руку на сердце, он и самой Ефросинье Аникеевне доверия не внушал, однако же... разве в Лизаветином возрасте перебираются?

Какой ни дюж, а все муж...

...но раз уж так...

- Ох, тетушка, как вы тут без меня, - Лизавета села на кровать и руки сложила. Накатило вдруг... сердечко застучало, забилось пойманной птицей, голова кругом пошла.

И рукам стало холодно.

А если... она никогда не оставляла свою семью надолго, да что там... стоило уйти, как поселялось недоброе чувство, что, вернувшись, кого-то да не застанет, что уйдет вдруг тетушка - она слаба здоровьем и сердечные настойки пьет, да только помогают они слабо.

Или сестрицы.

Или...

Страх был необъясним, и справляться с ним получалось, пусть и требовались для того немалые усилия.

- Справимся, - тетушка села рядышком и по руке погладила. - А ты не бойся... ты у нас разумница... и красавица редкостная...

В том Лизавета крепко сомневалась и до сих пор, признаться, пребывала в немалом изумлении, что ее вообще к конкурсу допустили. Была она... да обыкновенна. Не слишком высока, но и не мала ростом. В меру изящна, пусть и не без некоторой угловатости, которую нынешние платья не скрывали, но будто подчеркивали. Тот же Фрол Ильич не единожды выговаривал, что Лизавета себя не бережет, питается скудно, а оттого тоща без меры.

Плевать.

А вот лицо у нее чистое, хоть и рыжа волосом, но без веснушек. Веснушки-то обыкновенно через два сезона на третий в моду входят, но все знают, - это лишь отговорки, никому неохота рябую жену...

Лизавета потрогала щеки.

Лицо ее остренькое, с чертами правильными, но не сказать, чтобы особенной красотой отличалось... вот губы пухловаты, а глаза округлы, и потому кажется, что она вечно чем-то удивлена.

Ресницы хороши, темные, пушистые. А вот сами глаза карие, темные, что вишня.

...но там, при дворе, красавиц соберется бессчетно... и куда ей с ними?

А хоть куда.

Она просто так не отступится.