Лишь любовь разобьет тебе сердце

– Ну, в общем, она была лучшей подругой моей бабушки Глории, – говорю я. – Вроде бы они вместе провели детство или что-то типа того. Изначально Рут приобрела известность тем, что создавала огромные керамические цветы размером со стул. В одно время она всю себя без остатка этим цветам посвятила. Потом она сделала две тысячи крошечных слоников, у каждого было свое выражение лица, и кто-то скупил у нее всю коллекцию за какие-то аховые деньги – несколько миллионов долларов или вроде того. Понятия не имею, для чего им были нужны две тысячи крошечных слонов.

Я улыбаюсь себе под нос.

– Что?! – удивляется Сет.

– Наверное, мне надо радоваться, что их не скупила моя мамуля. Она такие вещи обожает. Две тысячи маленьких слоников на нашем заднем дворе.

– Похоже, наши мамы не такие разные, как нам кажется, – говорит Сет и расплывается в иронической улыбке.

Я отвечаю ему улыбкой.

– Короче говоря, вскоре всем понадобились эти самые слоны. Так Рут превратилась в «хозяйку крошечных слонят». Около десяти лет назад она перестала их создавать, да и вообще что-либо создавать, но ее работы все еще можно встретить в художественных галереях и частных коллекциях. В этом году мы даже говорили о ней на уроках по истории искусства. Разумеется, никто не верит, что у меня дома есть оригинал работы Рут Сетмайр, потому что никто никогда об этих ее орлах не слышал. Их в природе всего два экземпляра. Поэтому один из них оказался у нас. Заменить его ничем нельзя, даже если забыть о маминой эмоциональной связи с этим объектом.

– А у тебя есть что-то подобное? – спрашивает Сет.

– В смысле?

– Что-то, что так же много для тебя значит?

Я вспоминаю про наш альбом с вырезками. Но о нем Сету я рассказать не могу.

– Не-а, – говорю я ровным тоном.

– У меня тоже, – говорит Сет.

Глава 16 Весна

СОЛНЦЕ САДИТСЯ, ОКРАШИВАЯ небо в грязно-розовый цвет, когда мы подъезжаем к воротам дома Рут. Мы звоним в домофон. Второй раз. Третий. Тишина.

– Может быть, твой брат был прав, – говорит Сет. – Она могла уже умереть.

– Перелезть не проблема, – успокаиваю его я, осматривая стену вокруг дома.

– Нет, уж, только не это. Мы не будем забираться на чужую территорию.

Я прикидываю: может, перепрыгнуть с разбега через стену и заодно узнать высоту своего прыжка, но тут домофон оживает. Мы слышим женский голос: «Я вижу вас. И вижу, что вы намерены сделать. Уходите, пока я не позвонила в полицию».

Я как можно скорее нажимаю на кнопку голосовой связи.

– Рут Сетмайр?

– Я и без вас знаю, что я Рут Сетмайр. И не страдаю старческим слабоумием, как некоторым кажется. Предупреждаю: убирайтесь отсюда!

– Мне ты говорила, что она вроде тебя знает, – шепчет Сет мне на ухо.

– Она знала мою бабушку, – говорю я, а потом громко говорю в домофон, и слова сами собой срываются с языка: – Меня зовут Рейко Смит-Мори. Я дочь Сьюзи Смит и внучка Глории Смит.

Мы ждем еще пару мгновений. После чего ворота открываются. Перед нами одноэтажный дом в стиле ранчо с кровлей из серого шифера и бледно-желтыми стенами. Сет, тяжело дыша, стоит у меня за спиной на ступеньках крыльца. Это действует мне на нервы.

– Ты так дышишь, будто у тебя приступ астмы, – шиплю я. – Успокойся.

– Что нам теперь делать? – спрашивает он. – Зря мы сюда приехали. Зря.

Я поворачиваюсь и смотрю на него во все глаза.

– Ты зря расколотил орла. А сейчас мы пытаемся исправить это.

Я поворачиваюсь к входной двери, и как раз в этот момент она медленно приоткрывается. Через небольшую щель на нас смотрит пожилая женщина в ковбойской шляпе. У нее длинные, почти по пояс седые волосы, а пергаментная кожа лица сплошь в морщинах. Рут Сетмайр хмурится. Я одариваю ее самой очаровательной улыбкой, на какую способна.

– Спасибо, что впустили нас.

Она продолжает хмуриться.

– Я еще не решила, впускать ли вас. Дайте хоть вас рассмотреть хорошенько. – Женщина не сводит с меня ярко-голубых глаз. Они не водянисто-голубые, как у некоторых пожилых людей. Напротив, у Рут острый взгляд, как будто в глазах осколки стекла. – Ты совсем не похожа на Глорию.

– Я больше похожа на папу и его родственников, – поясняю, добавив на случай, если она забыла, – он ведь японец.

– Хм-м-м, – скептически произносит она. – И на японку ты не похожа.

Мне не раз приходилось такое слышать. Дверь приоткрывается еще на сантиметр.

– Парень же не внук Глории, да?

– Нет, мэм. Это… это мой друг.

– Ладно, хорошо. Я знаю, кто вы, по крайней мере с ваших слов, но не понимаю, что вам понадобилось здесь.

– Я хотела бы купить у вас одно произведение… – начинаю я, но Рут прерывает меня и машет жилистой рукой в направлении пустыни: – Мои работы выставлены во многих галереях Палм-Спрингс и Палм-Дезерт. Сейчас я не продаю их сама. Уже много лет.

– Мне нужно конкретное произведение, – уточняю я. – И его нет ни в одной галерее.

Рут поджимает губы, будто только что вложила в рот дольку лимона.

– Какое именно?

– В день свадьбы вы подарили моей бабушке орла, а второй такой же есть только у вас.

– Тебе нужен мой орел?

Сет откашливается, сделав шаг вперед, и оказывается рядом со мной.