Лишь одна музыка

Я размышляю, не позвонить ли миссис Формби, но не звоню. Наши инструменты — еще один квартет; каждый с его параллельной жизнью. Эллен привыкает к взятому взаймы альту с перетянутыми струнами. На нем она достигает самых низких нот тенорового голоса в «Искусстве фуги», все остальное она играет на ее собственном альте. Восстает ли громадный, взятый взаймы инструмент против этого странного строя? Что он думает про низкие, медленные тона в его переделанном голосе? Смотрит ли он на своего меньшего, часто играющего коллегу, завидуя его репертуару или презирая его слабость?

Полагаю, что скрипка Пирса должна себя чувствовать неуверенно. Она знает, что он ищет другую, что он собирается ее продать.

Виолончель Билли, горячо им любимая, ведет интересное существование. Помимо игры его собственных неисполняемых произведений, она подвергается стилистическим и техническим экспериментам. Последнее время Билли несколько более гибок в трактовке времени. Не увеличивая силы звука и не отклоняясь от заданного темпа, собственный голос Билли достигает более тонкого эффекта и оживляет все, что мы играем. Его виолончели после всех перипетий удалось получить билет на самолет вместе с нами в Вену.

Я думаю про мою прошлую жизнь в том городе и про это невообразимое возвращение. Теперь, когда Джулия не таится от меня, я чувствую в ней легкость, которую мне трудно понять. Когда все, что с ней происходит, дойдет до конца, угаснут ли для нее все внешние звуки?

Мы играем вместе пару Манчестерских сонат Вивальди59. Мой Тонони поет их с восторгом, как будто говоря, что помнит их со времен концертов самого Вивальди. Джулия играет на рояле чисто и тонко. Только сейчас я замечаю, что очень редко, в завершении фразы, ее палец трогает клавишу так мягко, что я не слышу того звука, который она, безусловно, слышит.

Нынешние дни, проведенные вместе, сливаются с совместными вечерами тогда, в том городе, таком ужасающем и таком любимом. Я скоро там буду: сирень в цвету, каштаны в шумящей листве. Странно думать, что ее мать теперь живет там, а сама она — в Лондоне.

«Маджоре» проигрывает струнный квинтет Шуберта без пятого участника: полная репетиция будет, когда мы встретим нашего второго виолончелиста в Вене. Это забавное упражнение, но необходимое; мы часто должны репетировать с воображаемым партнером. Билли сначала подавлен, потом играет партию первой виолончели со своим обычным мастерством. В какой-то момент он нас смешит, мыча один особенно пикантный мотивчик, показывая, что он не обижается.

Австрийский пианист, играющий с нами «Форель», должен был прибыть в Лондон на прошлой неделе с концертом. Предполагалось, что мы устроим «предвенскую» репетицию, но она не состоялась. По какой-то причине его концерт отменили, и он не приехал в Лондон.

Эта поездка в Вену раньше была бы мне непосильной. Я не захотел бы вообще выходить из отеля, но мое воображение вывело бы меня в город: в парки, в кафе, на берега Дуная, на холмы северных районов. Теперь, когда мы снова встретились, я не боюсь боли в той покинутой обители.

В мае, конечно, сирень. И еще эти белые цветы, которые я видел только в Вене, на всех этих деревьях, похожих на акации.

4.16

Звонок в дверь. Я надеваю халат и подхожу к двери.

— Кто там?

Молчание.

Я смотрю в глазок. Джулия стоит в коридоре с таким видом, будто все ее забавляет. Видимо, Роб ее впустил. Достаточно одной ее улыбки.

— Ох, ну и берлога! — восклицает Джулия, входя. — Слишком темно. Подними жалюзи. Я ничего не вижу. И ничего не слышу. Не то чтобы сегодня был хороший день. Майкл, уже начало десятого. Не может быть, чтоб ты только что встал. Мы идем по магазинам.

— Издеваешься? — протестую я. — Мы вчера поздно вернулись из Нориджа. Я должен выспаться.

Но Джулия поднимает жалюзи и не отвечает.

— Теперь лучше, — говорит она.

— Пошли в кровать. Обратно в кровать, — говорю я.

— Не время. И не думай про бритье. Прими душ. Я сварю кофе. Перестань зевать. Наслаждайся моментом.

По-прежнему зевая, я пытаюсь делать то, что она велит. В дýше у меня возникает вопрос, и я кричу:

— С какой стати — по магазинам? — тут же понимая, что ее ответ будет заглушен шумом воды. Потом соображаю, что и ответа не будет. Но с какой стати — по магазинам? Я лучше бы остался с ней дома.

— Потому что твой день рождения через неделю, — говорит Джулия за кофе.

— А, — говорю я, довольный объяснением.

— Так что никуда ты не денешься.

— Да, я уж вижу.

— У тебя ужасно убогие свитера, Майкл.

— Но уже почти апрель. Мне не нужен еще один свитер.

— Тебе нужен легкий летний свитер. Посмотрим, что у тебя есть... Что ты вчера делал? Ты выглядишь уставшим.

— Я был в Норидже с концертом «Камерата Англика» и вернулся только в три утра.

— В три?

— Меня должны были подвезти, но сломался ключ от машины, мы ждали помощи... Но это все неинтересно. Я рад тебя видеть.

— Взаимно.

— Взаимно — это джеймсизм?

— Джеймсизм, говоришь? Вовсе нет!

— Уверен, что да. Ты никогда раньше не говорила «взаимно».

— Ну, может быть, я это подхватила в Штатах... Шевелись, Майкл. У нас не так много времени.