Лишь одна музыка

— Он сказал, что я должен заплатить хотя бы налог, который он платит. Он сказал, что это мой законный и моральный долг...

— Мистер Холм, законного долга не существует. Я не могу вас проконсультировать насчет моральных вопросов, если это можно так назвать, но могу довести до вашего сведения, что состояние совсем не маленькое. Мистер Гловер, как наследник движимого имущества, получит довольно много денег, хоть с налогами, хоть без налогов; и, как я понимаю из его скорее, мм, самоуверенного разговора, он и так не бедствует.

Я смеюсь, и мистер Вармс присоединяется ко мне.

— То есть вы не особо прониклись к мистеру Гловеру, — говорю я.

— Ну, он довольно пренебрежительно говорил о своей благодетельнице. Не особо располагающее к себе поведение.

— Надеюсь, он не был с вами груб?

— После первой нашей встречи он был сама вежливость. На самом деле он стал заискивать, это часто бывает, как я заметил, когда люди угрожают, а их угрозы не действуют. О, я должен вам сказать еще одну вещь. Миссис Формби вовсе не собиралась дать вам пятьдесят процентов, или шестьдесят процентов, или какую-то часть скрипки. Она была, если я могу так сказать, довольно дальновидная леди и осознавала, что любой заем, который вам, может, придется взять, будет против ее намерений принести вам радость, а не беспокойство. Так что я, в общем, ожидал вашего звонка, мистер Холм, хотя надеюсь, вы понимаете, почему я не мог вас предупредить. Ежели он будет продолжать настаивать, я, хоть и не могу вас представлять по закону, буду рад связать вас с другой адвокатской фирмой. Однако не думаю, что это понадобится. Я подозреваю, что твердый ответ положит конец этим досадным притязаниям. Миссис Формби твердо решила добавить это дополнение к завещанию, и она понимала в нем каждое слово. Я надеюсь, вы получите удовольствие от скрипки.

— Спасибо, мистер Вармс. Я не знаю, что сказать. Большое вам спасибо.

— Не стоит.

— Вы любите музыку, мистер Вармс? — спрашиваю я, сам не зная почему.

— О да, я очень люблю музыку. — В голосе мистера Вармса вдруг звучит беспокойство и желание поскорее закончить разговор. — Мм, что-нибудь еще? Пожалуйста, обращайтесь, если понадобится.

— Нет, это все. И опять же — спасибо вам.

— До свидания, мистер Холм.

8.25

Миссис Формби,

я знаю, что Вы умерли и не сможете это прочесть. Я очень жалею, что не знал о Вашем инсульте.

Я веду жизнь в одиночестве. Спасибо, что Вы не забыли меня и предположили, что я не забыл Вас, хотя я и не навестил Вас.

Я буду ездить на Блэкстоунскую гряду каждый год в подходящее время. Я буду брать Вашу скрипку каждый раз, когда буду возвращаться на север.

Я не спросил Вас, где и у кого Вы ее купили. Эта история ушла с Вами.

То малое, что я для Вас делал, закончилось, но то, что Вы сделали для меня, будет длиться, пока я не исчезну.

Пусть, когда я буду умирать, память о Вас научит меня, в чьи руки отдать скрипку.

Мы оба — Ваш друг и Ваша скрипка — благодарим Вас — из глубины наших душ.

8.26

Однажды ночью я просыпаюсь в холодном поту, со стуком сердца в ушах.

Мне приснился сон. Я был на станции метро, Холборн, кажется. Я стоял внизу, играя на Тонони. На бегущем вниз эскалаторе стояли группы людей, вперемежку незнакомые и знакомые, они парами проплывали мимо. Сын Билли Джанго прошел за руку с миссис Формби. Она бросила монетку мне в шляпу, продолжая говорить с Джанго. Я заранее знал, что Карл будет там, и он там был с его протеже Виржини. Он мне кивнул и что-то сказал сквозь посиневшие губы. Она выглядела счастливой и прошла мимо, ничего не говоря.

Я играл длинные медленные созвучия на открытых струнах. Когда уставал от одной квинты, переходил на другую. Мать Джулии, в тиаре и с маленькой собачкой Карпаччо под левой рукой, спустилась, прикованная наручниками к полицейской из Холланд-парка. Возможно, она нарушила какие-то правила карантина. Я знал, что все это преходящий спектакль, что я могу выключить его в любой момент. Я был внутри сна, но никак не участвовал в нем.