Лишние дни

Поднимается.

— Прикольно, Костик, прикольно. Очень даже. Мне понравилось. Особенно последнее движение. Солидно.

— Нет, ты не понял. Ххх-а! — и опять в снегу. А я за деревом.

Лежит, обиженно моргает:

— Слышь, Шурка, а ты знаешь, как будет на санскрите спирт? А пиво?

— Не-а, не знаю. И как?

— И я не знаю. Это же невежество: живёшь, живёшь, а как пиво на санскрите…

А потом я нёс его домой.

По пути он перепугал проходивших мимо девчонок, внезапно заорав на всю улицу:

Соловьи на кипарисах, и над озером луна.
Камень чёрный, камень белый — много выпил я вина.
Мне вчера бутылка пела громче сердца моего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное — тень его…

А ещё он заявил, что будет петь «Миллион алых роз» по-японски. И запел:

— Хатумай, хатумай…

Наверное, это по-японски. С акцентом. Истинно славянским.

* * *

Костик, Костик…

Как-то к Шаману забежал Слон. Жаловался, что всё хуёво, что скоро сессия, а это уже само по себе полный…

— Хочешь, чтоб было хорошо? — спросил Костик. — Всё познаётся в сравнении.

Но Слон лишь отмахнулся и не обратил внимания на хитрую улыбку. А зря.

— Чаю хочешь? — традиционный вопрос. У Костика на кухне всегда что-то пили. Если не водку, так чай. Или после водки чай. Или после вина.

Слон хотел — Костик сделал. Слон выпил, посмотрел на часы — пора, ушёл…

А в садике сидел народ: тихонько самогон попивали да бренчали в две гитарки песенки собственного сочинения.

Однажды милая симпатичная девушка доверчиво прижмётся к Дрону, прикоснётся мягкими губами к щеке и страстно промурлыкает на ушко:

— Спой мне хорошую песню… или свою.

И у Дрона впервые пропадёт желание сделать ей приятно…

Да уж, песенки собственного сочинения, Цоя, «Г.О.», «Чайфов», «Крема»… — хорошие и свои.

Туда, в детский сад, и спешил Слон: привлекали его ясли, соски и горшки. Торопился Серж на свидание с Юлечкой-близняшкой. Он перелез через забор, присел рядом с Амбалом на сидушку крохотного стола и понял — что-то не так.

Реальность потеряла чёткие границы очертаний, размазались мягким сливочным маслом прямые линии и углы. На бетонной стене беседки минеральной водой вспузырилась краска: пена прибоя на бреге морском, не хватает только разведённой растворителем Афродиты. Смешной розовый поросёнок в шляпе, написанный на стене кистью неизвестного мастера, принялся неприлично подмигивать…

Слону стало не по себе. И вот тогда появились змеи.

Змеи шуршали чешуёй и лениво шипели друг на друга, проползая мимо бесконечным караваном дистрофичных горынычей.

Слон тяжело задышал и посмотрел на Амбала — Ветал спокойно пил и пел, в упор не замечая под носом всякие аномальности. Слон понимал, что его глючит, но на всякий случай залез на стол с ногами. Слон где-то слышал, что змеи кусаются ядовитыми зубами, и от этого бывает неприятно и даже смерть.

Так и сидел: поджатые ноги, гадюки-полозы, пузырящаяся краска и розовый поросёнок в шляпе. Пока не пришла Юлечка.

Она присела рядом и обняла Слона за талию. И поцеловала в шейку. И подставила свою.

Слон посмотрел на подругу… — это был шок. Вместо роскошных каштановых волос — седые грязные космы, вместо губ бантиком и симпатичного личика с блестящими карими глазёнками — иссечённая глубокими рытвинами морщин ряха, гнилые челюсти и буркала, затянутые катарактами. Нормальная стандартная Баба-Яга. Слон даже на ноги посмотрел — странно, что не костяные.

Серёга отлично понимал, что всё это ему только кажется, но от понимания легче не становилось. Надо было целовать Юлечку, которая выглядела так асексуально, что у Слона потом три дня не вставал.

Поступок Настоящего Человека: закрыть глаза и ткнуться сухими губами в струпья обвисшей кожи…

Слон сослался на головную боль, ревматизм и расстройство желудка — и поспешил удалиться. Домой.

Он шёл, а под каблуками хрустели раздавленными хребтами гадюки и ужи. Рядом брёл смешной поросёнок в розовой шляпе. Подмигивал поросёнок на редкость похабно…

Хрюша долго доставал Костика, пытаясь выведать рецепт заварки, но Шаман хранит тайну до сих пор.

* * *

Костик, Костик…

Выгуливаем девчонок. Или они нас. Вы видели когда-нибудь собачьи свадьбы? Невеста гордо впереди, а за ней табун женихов — авось обломится?

Овчалова, Маринка, Марунц — впереди идут-вышагивают.

Мы, парни, дружною толпой плетёмся сзади.

Костика, похоже, такое положение дел не совсем устраивает. Ему хочется чего-то более контактного и совместного. Он догоняет девушек, обнимает и, навалившись всем телом, что-то говорит — далеко, не слышно. В ответ он пропускает три удара по яйцам, оседает и выслушивает диагноз:

— ТЫ ШО, БЛЯТЬ, БОЛЬНОЙ?!!

Подходим, поднимаем, обтряхиваем.

— Костик, а чо ты им сказал, а? — интересуется Дрон. Мы все интересуемся.

— Да ничего такого! Подхожу и говорю: «Девочки, а может по миньетику?» А они…