Лисий след на снегу

— Море не море, а она все же выделялась из общей массы. Так? Ее зовут Лиса. Алиса Куратова. — Дмитрий отставил пиво и внимательно посмотрел на парня. — Я был здесь вчера. Второй бармен, Йонас, вспомнил Лису. Говорит, она расспрашивала о тебе. Называла по имени — Дарри. Вы были знакомы?

Бармен снова улыбнулся одними губами и еще раз посмотрел на фотографию.

— Теперь вспомнил. Мы познакомились с неделю назад, здесь, в баре. Немного поговорили о пиве, как сейчас с вами. Немного о музыке, я играю в группе на гитаре. Не знаю, зачем она спрашивала обо мне Йонаса, может, просто чтобы завязать разговор.

— А говоришь, не помнишь. — Дмитрий примирительно улыбнулся. — Она была здесь четырнадцатого?

— Наверное. Это важно? Ее же и потом видели. — Дарри снова отвлекся на посетителей.

Стриженов дождался, пока парень нальет очередной бокал пива, и ответил:

— А кто его знает. Может, и важно. Скажи, в тот вечер она ни с кем не разговаривала? Может, кто-то подсаживался к ней за столик?

На долю секунды Дарри задумался. Но потом пожал плечами и взялся протирать бокалы, явно потеряв интерес к разговору. Дмитрий побарабанил пальцами по столу. Он зря старался, выбирал тактику, изображал из себя циничного страхового агента, любителя пива. Дарри не помнил, с кем разговаривала Лиса, а сам, вероятно, не обсуждал с ней ничего важного.

— Дарри, — Дмитрий вытащил бумажник и положил на стойку пару шуршащих купюр, рассчитаться за выпивку, — скажи, Лиса не спрашивала о Бьянке Йонсдоттир?

Парень приподнял бровь:

— Вы же сами сказали: она была здесь четырнадцатого. В тот день все спрашивали о Бьянке. Туристы слышали постоянно повторяющееся имя и хотели понять, что происходит. Кажется, и ваша подруга спросила, кто эта девушка, о которой все говорят, и что с ней случилось. Я рассказал.

Дмитрий кивнул и поднялся, чтобы уйти.

— Больше ты ее не видел? — дежурно поинтересовался журналист.

Дарри покачал головой и отвернулся от Стриженова, давая понять, что разговор закончен. Дмитрий бросил задумчивый взгляд на бармена, наливающего пиво в широкие увесистые кружки, и, не прощаясь, вышел из бара.

Он шел по заснеженной улице подальше от веселой Лейгавегюр и чувствовал, как алкоголь мешает думать и анализировать. Как усталость последних дней давит на плечи, заставляет глаза слипаться. Пожалуй, ему не стоило пить и строить из себя бог знает кого, играть в сыщика. Стоило просто расспросить Дарри о Лисе и дне памяти Бьянки. С чего Стриженов взял, что парень не станет разговаривать с другом Лисы, а охотнее расскажет подробности страховщику? С чего он взял, что Дарри вообще что-то знает? Что на это указывало: факты или интуиция? Дмитрий невесело усмехнулся. Что толку от интуиции в чужой стране, где красноречие определяется знанием английского, где другой, непонятный менталитет, другая культура? Сейчас Дмитрий даже не мог оценить, как прошел разговор с барменом, был ли тот честен или что-то скрыл. «Вообще своеобразный он, этот Дарри, — рассеянно размышлял Стриженов, — все они здесь своеобразные».

Чем больше Дмитрий общался с исландцами, тем сложнее ему было сформировать мнение об этих людях, о национальных особенностях и менталитете. Они казались противоречивыми и двойственными. Консерватизм северных людей, их приверженность традициям и устоям прекрасно уживались с прогрессивностью; внешняя воинственность, родом из древнего эпоса времен викингов, с отсутствием армии; а холодный расчет с едва заметным безумием. С каждым часом на острове Стриженов убеждался, что человек, убивший Бьянку и рассказавший об этом Лисе, был истинным исландцем — умным, расчетливым, сдержанным и, быть может, немного безумным.

Глава 12 Точка на карте

Рано утром дорожные службы справились с катаклизмом на трассе. Линия, опоясывающая остров на интерактивной карте, засветилась зеленым. Дмитрий проверил карту около шести утра, автоматически достав из-под подушки телефон. Какое-то время он смотрел на зеленое кольцо дороги, не понимая, что это значит. Наконец он осознал, что может ехать. Поднялся, в считаные секунды оделся, побросал в рюкзак вещи и почти кубарем скатился по лестнице в холл отеля.

Позже он думал, что кто-то там, наверху, все же помогает ему, хранит от глупостей и ошибок. Потому что, прежде чем Стриженов успел выскочить на улицу, и сесть за руль, и отправиться на перевал, его перехватила Эдда.

— Димитрий, — начала она, как всегда забавно выговаривая его имя, — давайте выпьем кофе.

— Я спешу. — Стриженов даже не попытался быть вежливым.

— Конечно. — Хозяйка отеля понимающе кивала. — Но я видела вас вечером, вы были пьяны. И сейчас…

Она не договорила, но Стриженов понял, что Эдда имеет в виду. Помятый, не выспавшийся, с похмелья, он едва ли походил на человека, которому стоит садиться за руль и ехать через всю страну по занесенной снегом трассе.

— Путь неблизкий. И кофе вам не помешает, — продолжала мягко, но все же настойчиво уговаривать хозяйка отеля.

Стриженов сдался. Он прошел вслед за Эддой в столовую, сел за массивный деревянный стол и взял в руки кофейник.